Опасные советские вещи - Анна Кирзюк

Помните послевоенное детское стихотворение Агнии Барто: «Мы с Тамарой / Ходим парой, / Санитары / Мы с Тамарой»? Этот стишок отражал реальную практику: государство буквально призвало школьников на борьбу за гигиену. Во время войны 5,5 миллиона советских детей стали юными санитарами и вступили в ряды обществ ГСО («Готов к санитарной обороне СССР») или БГСО («Будь готов к санитарной обороне СССР»), а три миллиона школьников — в организацию Красного Креста[429]. Школьники должны были не только соблюдать правила личной гигиены, но и пропагандировать эти правила среди старших родственников и даже следить за их соблюдением. Дети должны были, например, убеждать родителей в том, что нужно менять обувь и мыть руки, придя с улицы. А иногда — и вести «полевой дневник», в котором необходимо было отмечать, выполняют ли взрослые санитарные нормы. Кроме того, школьники должны были следить друг за другом — и сообщать медработникам о паразитах и о признаках опасных болезней (например, тифа) у товарищей. При весьма плачевном состоянии санитарной инфраструктуры умение «держать оборону» от грязи (выполняя множество гигиенических правил) было для горожан жизненно важным навыком.

В конце 1940‐х годов, когда улицы действительно были буквально завалены нечистотами, наставления мыть руки после улицы и вытирать уличную обувь имели практический смысл. Однако подобные предписания — особенно если они были услышаны в детстве — усваиваются накрепко и часто передаются дальше. Антрополог Джордж Фостер утверждал, что члены каждого общества разделяют общую когнитивную ориентацию (common cognitive orientation). Это, по сути, не выраженное в словах понимание «правил игры». Она управляет нашим поведением так же, как грамматические формы, не осознаваемые большинством носителей языка, направляют и структурируют речевое поведение[430]. Именно эта невыраженная когнитивная ориентация и заставляет нас передать дальше набор представлений, как надо правильно себя вести в публичном пространстве, вне зависимости от того, насколько историческая ситуация изменилась, и такое поведение остается практически востребованным.

Именно это и произошло с гигиеническими правилами в Советском Союзе. Санитарно-гигиеническая ситуация постепенно улучшилась. Было развернуто широкое строительство благоустроенных домов, появились и душевые, и смывные туалеты, и нормальная канализация, а основные инфекционные болезни были побеждены благодаря антибиотикам и массовой вакцинации. Однако то поколение, которое в молодости постоянно оборонялось от двух страшных врагов: грязи и заразы, а также всегда должно было быть на страже и проверять, насколько чисты руки у родственников, — никуда не делось. Те выжившие дети войны стали нашими родителями, дедушками и бабушками, прабабушками и прадедушками. И воспитывая нас, они внушили нам свои представления о чистом и грязном. Многие наши информанты говорят о том, что пугающие истории, услышанные в детстве от родителей, нередко продолжают влиять на их поведение уже во взрослом возрасте. Таким образом, представления о нечистоте общественных мест и опасности покупок «с рук», усвоенные поколениями 1930–1940‐х годов, могут успешно передаваться дальше:

И наши американские и европейские коллеги, приезжая в гости в Москву, продолжают удивляться тому, что русские навязчиво моют руки после улицы и переодеваются в домашнюю одежду.

Чистота, опасность и… автомат с газировкой

Опасность городских мест общего пользования — в том, что мы не можем избежать прямого или опосредованного контакта с незнакомцами. Точно так же обстоит дело и с предметами публичного пользования, причем чем чаще тот или иной предмет или место приходят в соприкосновение с незнакомцами, тем очевиднее его «нечистота» и тем настоятельнее становится требование мыть руки после контакта с ним:

В советском городе одним из таких предметов общественного пользования, вызывавших беспокойство горожан, был автомат с газированной водой.

В 1960‐е годы автоматы с газировкой стали обязательной частью советского городского ландшафта. Они появились еще в 1930‐е годы, но сначала были немногочисленны. В 1959 году в Сокольниках прошла американская промышленная выставка, на которой советской публике были представлены и иностранные аналоги таких автоматов. После этого внедрение автоматов с газировкой в советский быт пошло усиленными темпами, и к 1960‐м годам их в стране насчитывалось уже 30 тысяч[433], и в дальнейшем их количество только росло.

Выпить газированной воды с сиропом из такого автомата было очень заманчиво — хотя бы потому, что возможностей утолить жажду в советском городе было не очень много (торговые точки, где можно было купить бутылку с минеральной водой, были далеко не так многочисленны, как в современном российском городе). Однако в устройстве этого автомата была одна деталь, которая изрядно смущала советских потребителей. Речь идет о стеклянном стакане многоразового использования, из которого, по замыслу создателей автоматов, должны были пить люди. Стакан был прикреплен к автомату цепочкой, но, несмотря на это, его нередко уносили (считалось, что это делали алкоголики). В автомат была встроена система ополаскивания, но небольшой струи холодной воды, как справедливо полагали горожане, было недостаточно для дезинфекции стакана.

Именно этот стакан для газировки и стал предметом многочисленных предписаний и запретов, которые часто принимали форму слухов и городских легенд. Согласно этим слухам, стаканы были заражены сифилисом и герпесом — ведь из них пьют и «венерические больные»: