Полночная библиотека - Мэтт Хейг

Беспокоясь и понимая, что это значит, она отвернулась от Лео с его приятелем, пока их вели к полицейской машине по главной улице и весь Бедфорд смотрел на них, и быстрым шагом направилась к парковке.

Это хорошая жизнь… Это хорошая жизнь… Это хорошая жизнь…

Приближаясь к станции, она успела миновать безвкусные красно-желтые зигзаги La Cantina, похожие на мексиканскую мигрень, пока официант внутри снимал стулья со столов. И «Теория струн» вновь была закрыта, а на двери висело написанное от руки объявление:

Увы, «Теория струн» больше не может работать в этом здании. Из-за повышения арендной платы нам это просто не по карману. Благодарим всех наших верных покупателей. Не слишком задумывайтесь, все хорошо. Идите своим путем. Бог знает, где бы мы были без вас.

Точно такое же она видела, когда проходила мимо магазина с Диланом. Судя по дате, написанной фломастером мелкими цифрами почерком Нила, с закрытия прошло около трех месяцев.

Ей взгрустнулось, ведь «Теория струн» была важна для многих людей. И все же Нора не работала в магазине, когда случилась беда.

Что ж. Полагаю, я продала много синтезаторов. И несколько неплохих гитар.

Пока Нора и Джо росли в Бедфорде, они много шутили о своем родном городе, как это бывает у подростков, и обычно они говорили, что мужская тюрьма Бедфорда – внутренняя, а весь остальной город – внешняя тюрьма, и, если есть хоть малейший шанс бежать из нее, нужно им воспользоваться.

Но солнце уже скрылось, когда она подошла к станции, и ей показалось, что все эти годы она неверно смотрела на город. Когда она проходила мимо статуи Джона Говарда[110], автора тюремной реформы, на Сент-Пол-сквер, с посаженными по краям деревьями и рекой позади, отражающей свет, она залюбовалась видом, словно наблюдала его в первый раз.

Важно не то, на что ты смотришь, но что видишь.

Возвращаясь в Кембридж, в коконе дорогого Audi, где до тошноты пахло винилом, пластиком и другими синтетическими материалами, пробираясь сквозь пробки, она наблюдала, как машины катились мимо, словно забытые жизни, и искренне жалела, что ей не довелось увидеть настоящую миссис Элм перед смертью. Было бы хорошо сыграть с ней последнюю партию в шахматы. И она думала о бедном Лео, сидящем в тесной камере без окон в бедфордском полицейском участке, ожидая, когда его заберет Дорин.

– Это лучшая жизнь, – твердила она себе отчаянно. – Это лучшая жизнь. Я останусь здесь. Эта жизнь для меня. Это лучшая жизнь. Это лучшая жизнь.

Но она знала, что ей осталось недолго.

Она припарковалась возле дома и вбежала внутрь, а Платон счастливо вылетел навстречу поприветствовать ее.

– Есть кто дома? – спросила она в отчаянии. – Эш? Молли?

Ей нужно было увидеть их. Она знала, что ей осталось недолго. Чувствовала, что Полночная библиотека ждет ее.

– Мы во дворе! – проворковал Эш с заднего двора.

И Нора прошла сквозь дом, обнаружив Молли вновь на трехколесном велосипеде, ни капли не напуганную недавним падением, и Эша, поправляющего клумбу.

– Как твоя поездка?

Молли слезла с велосипеда и подбежала к ней.

– Мамочка! Я по тебе скучала! Я так хорошо научилась кататься!

– Правда, милая?

Она обняла дочку, закрыла глаза и вдохнула запах ее волос – Молли пахла собакой, кондиционером для белья и детством, – надеясь, что это чудо поможет ей удержаться здесь.

– Я люблю тебя, Молли, я хочу, чтобы ты знала это. Навсегда-навсегда, понимаешь?

– Да, мамочка. Конечно.

– И я люблю папочку тоже. И все будет хорошо, ведь что бы ни случилось, у тебя всегда будет папочка и мамочка, просто я буду немного другая. Я буду здесь, но… – она поняла, что Молли ничего не нужно знать, кроме одной истины. – Я люблю тебя.

Молли казалась озадаченной.

– Ты забыла Платона!

– Ну, разумеется, я люблю Платона… Как я могла забыть Платона? Платон знает, что я его люблю, верно, Платон? Платон, я люблю тебя.

Нора пыталась собраться.

Что бы ни случилось, за ними присмотрят. Их будут любить. И они есть друг у друга, а значит, они будут счастливы.

Потом подошел Эш в садовых перчатках.

– Все хорошо, Норик? Ты немного бледная. Что-то случилось?

– О, я расскажу тебе позже. Когда Молли ляжет спать.

– Ладно. О, кстати, вот-вот приедет доставка… Прислушивайся, не пропусти грузовик.

– Конечно. Да. Да.

А потом Молли попросила лейку, и Эш объяснил ей, что недавно шел дождь, так что поливать не нужно, потому что небо присматривает за цветами. «С ними все будет хорошо. О них заботятся. У цветов есть вода». И слова отозвались в голове Норы. С ними все будет хорошо. О них заботятся… А потом Эш сказал что-то про поход в кино вечером и что он позвал няню посидеть с Молли, а Нора совершенно забыла об этом, но просто улыбалась, и очень старалась держаться, оставаться там, но это происходило, происходило – она знала это каждой клеточкой своего тела, всем своим существом, и абсолютно никак не могла это остановить.

– НЕТ!

Не было никакой ошибки – это случилось.

Она вернулась в Полночную библиотеку.

Миссис Элм сидела за компьютером. Лампочки качались, дрожали и мерцали над головой быстро и невпопад.

– Нора, прекрати. Успокойся. Будь хорошей девочкой. Мне нужно с этим разобраться.

Штукатурка сыпалась с потолка тонкими струйками из трещин, похожих на паутину, которая плелась с неестественной скоростью. В горестной ярости Нора пыталась не замечать грохота от внезапно начавшегося разрушения.

– Вы не миссис Элм. Миссис Элм мертва… Я тоже мертва?

– Мы это уже проходили. Но раз ты это вспомнила, возможно, скоро умрешь…

– Почему я не там? Почему я не там? Я чувствовала, что ухожу, но не хотела, чтобы это случилось. Вы сказали, если я найду жизнь, в которой захочу жить, – если действительно захочу ее прожить, – я останусь. Вы сказали, я забуду об этом дурацком месте. Вы сказали, я могу найти жизнь, которую хочу. Это была та самая жизнь. Это была она!

Миг назад она была в саду с Эшем, Молли и Платоном, в саду, звенящем жизнью и любовью, но вот она снова тут.

– Верните меня назад…

– Ты знаешь, что так это не работает.