Конан и дочь друидов - Дуглас Брайан

Наконец Тургонес заметил это. Он протянул блюдо к девушке и произнес строго:

– Ты должна поесть. Говорят тебе, потребуется много сил. Не хочешь же ты испортить мою работу?

Дертоса покачала головой. Тургонес вдруг рассердился:

– Отвечай!

– Не хочу, – сказала Дертоса.

– Ну и правильно, – кивнул Тургонес. – Потому что если ты испортишь мое дело, я тебя накажу…

– О, – отозвалась она, улыбаясь, – это было бы даже интересно… Хотите, мой господин, я причешу ваши волосы?

– Ты умеешь? – обрадовался он. – Обычно женщины совершенно не умеют расчесывать длинные волосы. Дергают, делают больно… Я терпеть не могу, когда мне делают больно.

– Я буду очень осторожна, – обещала Дертоса.

Она взяла костяной гребень, украшенный искусной резьбой, но сломанный наполовину, и взялась за дело. Брала прядь за прядью, пропускала между пальцами, протаскивала через гребешок. Волосы у Тургонеса были сальные, но все же не такие грязные, как он сам, из чего Дертоса сделала вывод: маг худо-бедно заботился о своей прическе. Вряд ли он считал волосы средоточием своей магической силы. Будь так, он нипочем не позволил бы рабыне прикасаться к ним. Нет, он просто был тщеславен в том, что касалось его внешности. По-своему, но тщеславен. Забавная, чисто человеческая черточка. Нужно и ее запомнить.

Наконец туалет Тургонеса был окончен.

Он поцеловал Дертосу в лоб.

– Ты просто умница. А теперь я расскажу тебе суть моего опыта. Дело в том, что я исследую проблемы боли. Я создаю особый эликсир, который продлевает жизнь жертвы и сохраняет ей сознание до последнего мгновения. Лучше всего испытывать эликсир на девственницах из хороших семей. По какой-то причине именно такие, как ты, держатся с наибольшим достоинством. Поверь, я начинал с мужчин. С воинов, у которых были руки толщиной с твою ногу, а ноги – толщиной с твое туловище. Их мускулы бугрились, их лица наливались свирепостью… и они расклеивались почти сразу. Они визжали, умоляли о пощаде, словом, вели себя как девчонки. А вот сами девчонки – совершенно обратная картина. Молчали до последнего. Некоторые даже соглашались сотрудничать со мной, рассказывали о своих ощущениях. Я уважаю их. Я и тебя очень уважаю. Я убью тебя медленно, я причиню тебе множество страданий, и каждое мгновение, что ты будешь страдать, я буду испытывать к тебе глубочайшее почтение.

– О, – молвила Дертоса, бледнея, – я благодарна вам, мой господин! Ни один мужчина на свете не сделал бы для меня больше.

Сладкая месть

Туризинд вошел в Дарантазии приблизительно в то самое время, когда Дертоса спала в объятиях Тургонеса. Рассудком наемник понимал, что у них не было другого выхода: продать Дертосу магам было оптимальным решением, и Конан принял его, не колеблясь. Более того, Туризинд знал и другое: хоть начальник тайной стражи и позволил киммерийцу при случае пожертвовать любым из своих спутников, на самом деле Конан сделает все, чтобы вызволить девушку из лап магов.

Да, киммериец сделает все. Другое дело, что этого «всего» может оказаться недостаточно. А чистая совесть в таких случаях служит весьма слабым утешением.

Туризинд больше не обманывался. Он любил Дертосу, несмотря на ее ремесло, невзирая на ее происхождение, на всю ту ложь, что существовала между ними – по ее вине, кстати! Если она погибнет, для наемника жизнь потеряет всякий смысл. Он больше никогда не встретит такую девушку. Дертоса – одна-единственная на всю Хайборию.

По плану, Туризинд должен был поселиться где-нибудь на постоялом дворе неподалеку от башни магов. Ему предстояло наблюдать, не возникнет ли каких-нибудь странных явлений в самой башне, вроде вспыхивающих окон или звуков жуткой битвы. Затем, получив любой сигнал о том, что один или оба мага убиты, Туризинд должен был открыть ворота Гайону и его людям. План отличался первобытной простотой и потому должен был сработать.

Туризинд не находил себе места. Сперва он решил просто бродить возле башни и наблюдать, но после того, как один или два стражника показали на него пальцем и обменялись какими-то короткими, неслышными издалека фразами, Туризинд оставил эту затею и принял иное решение. Он засел в маленькой таверне, взял кувшин дешевого вина, немного хрустящих хлебцев и принялся слушать разговоры завсегдатаев.

Здесь он чувствовал себя как дома. Сколько интересных деловых предложений он получил именно в таких местах! А сколько важных сведений узнал!

Поначалу ему опять не везло. Люди попадались сплошь неинтересные. Трактирщик вообще не разговаривал с клиентами, даже цену на напитки и закуски не называл, а показывал пальцем: на стене было написано несколько цифр.

«Интересно, а как он обходится с неграмотными? – подумал Туризинд. – Не все же умеют читать».

Он просидел в пивной достаточно времени, чтобы увидеть, что малограмотным трактирщик показывает пальцы: два, три, пять… У совсем тупых попросту отбирает кошель и отсчитывает оттуда требуемую сумму. Судя по всему, у трактирщика была репутация исключительно честного человека: ни один из тех, у кого он забирал кошель, не протестовал. Видимо, здесь не обсчитывали.

Наконец Туризинду повезло. К нему подсел человек, явно расположенный поболтать. Это был рослый господин, одетый в черное. Серебряные украшения странным образом гармонировали с проседью, обильно пронизавшей его черные волосы.

– Ты, как я вижу, здесь чужестранец, – произнес человек, усаживаясь на табурет напротив Туризинда.

Тот кивнул, решив не тратить лишних слов. Новый собеседник сразу не слишком-то понравился наемнику. Что-то в нем имелось до странного знакомое. И неприятное. Должно быть, когда-то они уже имели дело. Такие, как Туризинд, скитаясь по дорогам, нередко зарабатывали себе врагов – и зачастую даже не помнили их в лицо. Такова уж участь меча на продажу.

Туризинд был одет в плащ с капюшоном. Капюшон наполовину скрывал его лицо, так что собеседник видел только кончик носа, рот и подбородок сидящего напротив человека. Кроме того, кем бы ни был этот господин в черном, – если они с Туризиндом и встречались, то давным-давно. Вероятно, он тоже не сразу вспомнит наемника… Если вообще вспомнит.

– Вот и я приезжий, – сообщил человек в черном. – До сих пор не могу прийти в себя от радости, знаешь ли! Удачная была мысль – прийти сюда. А ты еще не был в башне?

– Нет, – ответил Туризинд.

– Напрасно! Решайся скорей, не пожалеешь. Здесь такое творят… Сказка!

Туризинд видел, что человека в черном переполняют эмоции. Он просто лопался от восторга. Очень хорошо: расспрашивать собеседника, когда он в таком состоянии, проще простого.

– И что с тобой случилось в башне магов? – осторожно осведомился Туризинд. Он решил изображать деревенщину, человека, который сперва хотел обратиться за помощью, но в последний момент начал колебаться, снова взвешивать все «за» и «против» и сейчас многое бы отдал за хороший совет.