Западня - Пьер Алексис Понсон дю Террайль

– И вы намереваетесь воспользоваться этой гениальной идеей для того, чтобы исследовать эти катакомбы?

– Как видишь. Если к тому моменту, когда закончится веревка, места окажутся мне незнакомы, мы спокойно вернемся обратно, с помощью этой путеводной нити, и пойдем по более длинному, но в то же время более надежному пути.

– Вперед! – сказал Мюлар.

И двое спутников решительно вошли в галерею, которая и в самом деле незаметно поднималась к поверхности.

– Крутизна склона свидетельствует о том, что мы вскоре окажемся либо под открытым небом, либо в другой галерее.

– Но ведь отважившись направиться по этому пути, мы рискуем наткнуться на бандитов, которые, не зная, с кем имеют дело, могут оказать нам весьма дурной прием, особенно если их будет много.

– Ты прав. Поэтому давай соблюдать осторожность. Будем идти, крадучись и не говоря ни слова.

Будучи индусом, Мюлар умел молчать. Он не стал ничего говорить и молча зашагал рядом с саилем.

Не успели они сделать и десяти шагов, как до их слуха донесся какой-то невнятный шепот.

– Ты ничего не слышишь? У меня такое ощущение, что рядом разговаривают несколько человек.

Мюлар прислушался и ответил:

– Мы слишком далеко. Звуки, которые мы слышим, раздаются на некотором расстоянии от нас.

– Тогда давай подойдем ближе.

Они сделали еще несколько шагов.

– Слышите? – сказал Мюлар. – Звуки стали отчетливее. Там разговаривают несколько человек.

– Я должен принять меры предосторожности, – сказал Сентак.

С этими словами он закрыл на фонаре небольшую шторку, полностью перекрывшую свет.

– Теперь пойдем вслепую, ощупывая руками эту каменную стену.

– Вот! – сказал индус. – Теперь я стал слышать лучше. Место, где ведется беседа, находится, должно быть, где-то рядом.

– Я тоже так думаю. Вероятно, в двух шагах от нас.

– Послушайте! Здесь дверь. Моя рука нащупала деревянную дверь.

– Тихо! Давай послушаем.

Они на несколько минут замолчали.

– Они здесь, говорят за этой дверью, – сказал Сентак. – Послушаем еще, это может нам пригодиться.

Из-за двери и в самом деле раздавались громкие голоса. Там находились не кто иной, как Мэн-Арди, Кастерак и их друзья – незадолго до этого они переступили порог убежища Жана-Мари, который как раз рассказывал им о своих злоключениях.

Если бы в этот момент мы могли видеть лицо Сентака, то заметили бы выражение мстительной радости. Он узнал, что рядом прячется солдат, полтора года назад избежавший смерти, и натура индуса была настолько испорченной, что ему в голову тут же пришла мысль о том, чтобы выдать беглеца.

Но долго думать об этом он не мог. Для него было гораздо важнее понять, входит ли Кадевиль в состав банды Андюса.

Чтобы прояснить этот вопрос, ему понадобилось совсем немного времени: поскольку Жан-Мари и Кадишон говорили не таясь, вскоре Сентак уже знал все, что нужно.

Услышав, как бывший гренадер предложил молодым людям спуститься в мрачное подземелье, вход в который был им раньше обнаружен, саиль тут же понял, что они собираются оставить Кадишон одну в пещере, где прятался ее муж.

– Мюлар, – сказал он так тихо, что индусу пришлось напрячь весь свой тонкий слух, – посмотри, заперта ли дверь.

Слуга провел пальцем по наличнику до самой замочной скважины и ответил: – Нет.

– В какую сторону она открывается?

– Внутрь.

– Отлично. А теперь давай вернемся немного назад – здесь не самое подходящее место, для того чтобы я дал, а ты получил инструкции касательно того, что мы сейчас будем делать.

Они отступили на несколько шагов, после чего Сентак продолжил:

– Среди тех, кто разговаривал за дверью, я узнал голоса, показавшиеся мне хорошо знакомыми.

– В самом деле?

– Да, во-первых, голос Танкреда де Мэн-Арди, на которого я заимел зуб еще после костюмированного бала в масленичный четверг.

– Господина де Мэн-Арди? Вы ничего не путаете?

– Кроме того, я также узнал героя еще одного ночного приключения – господина де Кастерака. Не знаю почему, но я опасаюсь этого молодого человека.

– Какого черта они здесь делают, эти господа?

– Наконец, – продолжал Сентак, – у меня такое ощущение, что голос женщины, которую они называют Кадишон, я тоже совсем недавно где-то слышал. Вспомнил! Во время бала-маскарада! Это же та дерзкая молочница, с которой я сорвал маску.

Мюлар ничего не ответил. Он совершенно не понимал, как все эти люди оказались в подземелье, и даже предположил, что хозяин совершил большую ошибку, в основе которой лежала единственно его ненависть к Мэн-Арди и другим молодым людям.

– Ты спросил меня, что они могут делать в этих катакомбах? – поинтересовался тот.

– Да, потому как я не понимаю, что…

– Я тебе сейчас все объясню. Слушай меня внимательно: господин де Кастерак знает, что бандиты устроили здесь свое логово.

– И что из этого?

– По всей видимости, он решил обследовать эти подземелья. Но объяснить, как он с друзьями смог сюда попасть, я не могу. С уверенностью можно сказать лишь то, что они здесь.

– И что нам это дает?

– Как что? Очень даже многое. Все эти люди, обладая маниакальной склонностью защищать слабых и спасать обездоленных, могут нарушить все мои планы.

– Каким образом?

– Если в день, когда мы намереваемся избавиться от Семилана и Давида, они окажутся рядом, то смогут прийти им на помощь, тем самым заставив нас отступить.

– Саиль, – наставительным тоном произнес Мюлар, – вы часто говорили, что я хороший советчик.

– Несомненно, и готов повторять это снова и снова.

– Тогда поверьте мне, оставьте этих молодых людей в покое. Они даже не догадываются, что мы здесь, и если вы прибережете секрет, который только что стал нам известен, для более подходящего случая, то впоследствии сможете нанести им более сокрушительный удар.

– Нет, Мюлар, нет, я запру их в этом подземелье и отомщу женщине, которая так жестоко меня оскорбила.

– Саиль, вы хорошо знаете, что я нерушимо храню вам верность. Так позвольте же вашему преданному слуге высказать все, что он думает.

– И что ты хочешь мне сказать?

– Что вы недостойны править страной, если питаете низменную злобу и, вынашивая великие проекты, хотите отомстить людям, совершенно недостойным вашего внимания.

– Ты выбрал не самое подходящее время, чтобы читать мне морали.