Умереть - непозволительная роскошь - Марина Воронина

— Я сообщу…

Барышников хотел задать еще вопрос, но неуловимая женщина повесила трубку. Однако для страховки она позвонила знакомому американскому журналисту Патрику Глену.

Как и договорились, Патрик Глен пошел на квартиру к Ершовой один. Если там никого не будет, он подойдет к окну на кухне и кивнет головой три раза.

Катя прекрасно понимала, что в квартире может быть засада и там ее ждут, но, даже если там люди, охотящиеся за ней, она все равно пойдет туда, чтобы достать пленку.

Иного выхода не было! Впрочем, ее жизни ничего не должно угрожать, пока кэгэбисты не получили компромат. Хотя ее могут обвести вокруг пальца и, забрав пленку, ликвидировать Вахрушева.

Катя стояла в подъезде противоположного дома на втором этаже и внимательно наблюдала за своими окнами, особенно на кухне. Минут через пять к окну подошел Патрик Глен и подал условный знак; правда, вместо трех раз он почему-то кивнул с добрый десяток.

Ершова облегченно вздохнула, вышла из подъезда и быстрым шагом направилась домой…

* * *

Патрик Глен выглядел довольно бледным и запуганным, хотя старался пыжиться и сохранять самообладание. На стуле сидела злая Ершова и ненавидящим взглядом сверлила то американца, то своих преследователей.

— Я не виноват, Ершова, — оправдывался журналист, — они меня чуть не убили!

Макар усмехнулся.

— Да кому ты нужен, гондон импортный! — брезгливо произнес Лигачев. — Сам раскололся!

— Это клевета! — возмутился американец. — Я буду жаловаться в американское посольство!

— Заткнись, гнида, — урезонил Патрика Шлемофон, — не то я тебя тут же и приговорю навечно!

Долговязый американец испуганно вытаращил глаза: в его памяти еще были свежи впечатления от погрома в редакции газеты «Новый век».

— Молчу, господа, молчу! — поспешил заверить иностранец.

Сухой подошел к Ершовой.

— Ну что, девочка, — вздохнул он, — надоело мне за тобой бегать! Сама отдашь пленку или мне поискать?

Катя Ершова пренебрежительно посмотрела на старика и бесшабашно раскинула руки в стороны.

— Ищи, — разрешила она. — Но, а если не найдешь? Сам будешь хозяину докладывать?

Полковник Сухой понимал, что игра с этой взбалмошной бабой может затянуться, да и гарантии не было, что он выбьет из нее признание.

— А че ты предлагаешь? — задал вопрос старик.

— Дай телефон.

— Зачем?

— Твоему барбосу шепнуть пару словечек, — зло бросила пленница.

Шлемофон достал из кармана сотовый аппарат, сам набрал номер телефона Цигельмана и передал трубку Кате.

— Слушаю, — раздался голос Барышникова.

— Это ты так соблюдаешь правила игры? — возмутилась молодая женщина.

Сан Саныч рассмеялся.

— Это для страховки! — сказал майор. — Ты ищи то, что нужно, а на моих ребят не обращай внимания.

Они парни тихие, больно не сделают.

— А ты уверен, что я найду?

Барышников зло и громко хмыкнул в трубку.

— Лучше, красавица, не заставляй меня приезжать к тебе в гости, — пригрозил с усмешкой майор, — У тебя с твоим дружком нет выбора! И не говори мне, что пленка в каком-то другом месте… Пошевеливайся, шлюха, даю тебе десять минут!

Барышников положил трубку, и в до Катерины донеслись короткие гудки. Все присутствующие с любопытством смотрели на женщину и ловили каждое ее слово. Катя поняла, что висит на волоске от смерти, а вместе с ней и все остальные.

И вдруг измученная женщина решилась: она столько выстрадала за эти дни, что ей стало все безразлично и совсем не страшно!

Среди воцарившейся тишины Катерина неожиданно рассмеялась и очень мило, даже с каким-то кокетством громко сказала в трубку:

— Договорились! С тебя шампанское!

Женщина грациозно сложила сотовый телефон-трубку и победоносно посмотрела на своих «телохранителей».

— Ну что, господа уголовнички, — весело произнесла хозяйка и, не подозревая в себе поэтического дара, выдала экспромт:

— Жизнь не так уж и плоха, если пьяная.., бло-ха!

Шлемофон непонимающе переглянулся с Лигачевым, а Патрик удивленно выпучил глаза.

— Договорились? — недоверчиво поинтересовался старик.

Катя не ответила, а только усмехнулась и открыла буфет, где стояла начатая бутылка коньяка и в конфетнице лежала миниатюрная кассета. Рядом находилась коробочка с лекарствами, откуда она незаметно достала маленькую капсулу яда.

Эту капсулу Ершова приобрела по случаю, когда хотела в молодости из-за неразделенной любви покончить с собой. Как показало время, она не зря ее приберегла.

«Ну и дура же я была! — подумала молодая женщина. — Хотя молодец, что купила эту отраву!»

Хозяйка откупорила бутылку и, повернувшись к мужчинам, бесшабашно произнесла:

— За успех нашего безнадежного дела!

На глазах опешивших мужиков Катерина глотнула коньяк прямо из горлышка, отчего у американца глаза полезли на лоб, Сухой скептически почесал за ухом, а Макар чуть не подавился слюной.

— Хорошо, мужики! — выдохнула Ершова и, отвернувшись от зорких наблюдателей, закупорила бутылку.

— Некрасиво пить в одиночку, — недовольно буркнул Лигачев. — Ленин сказал делиться!

Сухой недовольно посмотрел на приятеля.

— А Сталин сказал иметь свое! — парировала хозяйка. Она давно уже почувствовала перегар от этого здорового мужика, но нагнетала аппетит. — К тому же вы на работе, господа!

— Где пленка? — резко оборвал старик прибаутки.

Катя обернулась и весело вскинула руку вверх.

— Вот она!

В ее красивых пальчиках мужчины увидели долгожданную фотопленку в кассете. Катя пошла ва-банк, и останавливаться было бессмысленно.

— Давай сюда, — приказал Сухой.

Ершова усмехнулась и спокойно положила миниатюрную кассету себе в лифчик.

— Вы при мне, — поучительно заметила пленница, — и кассета — при мне!

— Хорошо! — согласился старик. — Идем!

Лигачев не очень-то спешил покинуть «гостеприимный» дом, где в баре стояла почти полная бутылка коньяка.

— А на посошок? — предложила хозяйка.

— Некогда! — отрезал Сухой.

Однако, как и предполагала Ершова, Лигачев был иного мнения на этот счет.