Коренной перелом - Александр Харников

Немецкие солдаты на их месте дрались бы насмерть и, даже погибая, наносили бы врагу урон. А эти или побегут, или, подняв руки вверх, сдадутся в плен. Не зря в каждом французском полку есть заградительная пулеметная рота, укомплектованная тоже лягушатниками, но из Эльзаса и Лотарингии. Одетые в немецкую форму, они должны открывать огонь по французам, если те побегут или начнут сдаваться в плен. За это им после победы обещаны такие же права, как и истинным арийцам: поместья на востоке, славянские рабы и прочая подгнившая морковка, которая до сих пор болтается перед мордой немецкого осла.

Геббельсу уже впору кричать о спасении европейской цивилизации от нашествия кровожадных восточных варваров, а также о единстве всех цивилизованных людей перед оскалом мирового коммунизма, готового вот-вот начать все отнимать и делить. Но, думается, у главного лгуна планеты это еще впереди, тем более что фельдмаршал Вильгельм Лист не заморачивался такими пропагандистскими тонкостями, а был озабочен вещами куда более приземленными – например, числом имевшихся в его распоряжении солдат, артиллерийских орудий и (хорошо бы!) танков.

15 июля 1942 года. Оккупированная Бельгия Майор Второго Блумфонтейнского полка Южно-Африканского Союза Пит Гроббелаар

Вчера, когда мы шли по Остенде, до нас не единожды долетали весьма недружественные реплики встреченных нами прохожих, сказанные по-фламандски. Конечно, вряд ли те, кто их отпускал, знал, что их язык близок к нашему африкаансу, и что мы понимаем все сказанное в наш адрес. В конце концов я не выдержал, повернулся к глазевшим на нас прохожим и сказал им на африкаанс:

– Благодарю вас, дамы и господа, за все ваши советы!

Разговоры тотчас же прекратились, а кое-кто из наиболее смелых бочком-бочком стал отползать в узкие переулки между домами. Испугались, значит… Ведь мы могли, конечно, потребовать вмешательства полиции. Но откуда им знать, что мы не кляузники, а «Стормйаарс», и нам такое не к лицу. Тем более многое из того, что они про нас говорили, увы, было чистой правдой.

Несколько дней назад ко мне пришел тот самый человек, с которым я когда-то встречался в Ливерпуле.

– Майор Гроббелаар, здравствуйте, – произнес он, вежливо приподняв шляпу.

– Здравствуйте, минеер… – немного замявшись, ответил я. – Очень рад вас видеть, вот только, простите, я не знаю вашего имени…

– Ну да, конечно, – усмехнулся незнакомец, – ранее вам не нужно было его знать. А теперь я представлюсь. Меня зовут Виллем Бота. Я секретарь южноафриканской миссии в Лондоне. И у меня есть для вас две важные новости.

– Слушаю вас, минеер Бота, – настороженно произнес я.

– Первая новость хорошая, – сказал Бота, – вас решено наградить Крестом Виктории.

И он, достав орден из обклеенной бархатом коробочки, приколол его к моей груди. Я лишь невесело усмехнулся. А чем наградят тех парней, которых русский ОСНАЗ, как баранов, вырезал на заднем дворе Букингемского дворца? Какую награду получат те, кто был размазан по стене взрывом минной ловушки, и те, кто стал инвалидом в результате ранения отрикошетившими от стены маленькими стальными цилиндриками? Говорят, что в последнее время такие адские машинки начали все чаще и чаще появляться на Восточном фронте, и устанавливали их русские лесные бандиты. Страшное и негуманное оружие, которое должно применяться только против англичан. Нам бы такое в «Стормйаарс».

Но вслух я сказал совсем иное:

– Хотелось бы вместо него получить какой-нибудь орден Южного Креста, или как там еще будут называться наши ордена…

– Спокойствие, – вскинул голову мистер Бота. – Независимость мы получим уже первого января следующего года…

– Если нам ее дадут, – желчно произнес я, – сводки с фронта таковы, что кажется, мы, сменив флаг, вляпались при этом в дерьмо. Русские показали, что летом они могут воевать ничуть не хуже, чем зимой, и Гитлер потерпел от них очередное поражение.

– Но ведь наша независимость прописана в документах! – воскликнул минеер Бота. – И у нас даже появилось свое посольство. Пусть оно пока и называется всего лишь миссией. А все неудачи на фронте, безусловно, всего лишь временное явление. Бои идут далеко от нас, на востоке, и нам совершенно не о чем беспокоиться.

«Да, – подумал я, – слыхал я про обещания этих самых англичан. Если б все было так, как меня клятвенно заверял Рамзи, то мы б уже давно вернулись в Южную Африку. Кроме того, был у меня один знакомый офицер, который втайне сохранил у себя всеволновой приемник и слушал “Свободную Британию”, вещающую с русской территории, и “Голос Москвы” на английском языке. Так вот он утверждал, что, судя по русским сводкам, немцы разгромлены, как французы в сороковом, и их потери превысили все мыслимые и немыслимые цифры. С другой стороны, стал бы Гитлер объявлять у себя в Рейхе трехдневный траур, если бы речь шла о каком-то мелком поражении, которое можно легко исправить».

Но вслух я этого решил не говорить, ограничившись лишь вопросом:

– Минеер Бота, вы, кажется, сказали, что у вас две новости. Давайте теперь плохую.

– А почему вы думаете, что новость будет обязательно плохой? – раздраженно спросил у меня Бота.

– Иначе вы бы с ней не тянули, – ответил я, – и не предваряли той, которую сами же назвали хорошей.

Бота чуть опустил глаза и тихо сказал:

– Мы получили распоряжение от начальника нашей миссии, Робби Лейббрандта – вы же знаете, что он наш будущий премьер-министр, – согласно которому Второй Блумфонтейнский полк и другие наши части, ныне находящиеся в Англии, будут отправлены на Восточный фронт на помощь немецким и союзным войскам, борющимся с гидрой коммунизма.

– Минеер Бота, – у меня от такой новости даже во рту пересохло, – в законе от 25 мая прописано, что наши части не будут участвовать в боевых действиях на Восточном фронте!

– Увы, майор, кроме как в случае крайней опасности. А именно это исключение указано в законе. Минеер Лейббрандт согласился с доводами господина Рамзи и одобрил вашу отправку на Восточный фронт.

Если бы это требование поступило от самого Рамзи или любого другого британского чиновника, я б просто отказался его выполнять. Но когда оно исходит от своих людей, тем более имеющих на это право… Я внимательно посмотрел на Боту и отчеканил:

– Минеер Бота, если нам не суждено будет оттуда вернуться, то, помяните мое слово – первого января следующего года никто нам независимости не даст. Более того, то, что случилось совсем недавно на Восточном фронте, это начало чего-то ужасного, означающего конец цивилизации в том виде, в каком мы ее знаем. Это что-то вроде нашествия Алариха, захватившего и разграбившего Рим.

Не знаю, услышал ли меня мой ливерпульский друг, но приказ есть приказ, и позавчера нас привезли в Дувр. А вчера мы пересекли Ла-Манш на пароходах. Рассказывали, что советские подлодки в последнее время начали пошаливать в Канале, но, к счастью для нас, все обошлось. Только высоко в небе над нами прошел их большой четырехмоторный разведчик.