Арктика-2020 - Петр Заспа

– Вы хотели сказать – крови?

– А без крови, Ларс, не бывает. Я не тороплю вас с ответом. Вам нужно свыкнуться с отведённой вам ролью, примерить на себя мантию народного героя. Понятное дело, что с браконьерами вы расстанетесь раз и навсегда. Со Шпицбергена вас переведут в столицу. Символ должен быть в сердце Норвегии, а не на её задворках. Подождите, Ларс, я ещё не закончил! – возмутившись, Баррет поднял руку и попытался остановить внезапно вскочившего Доккена.

– Сэр, поищите на роль символа кого-нибудь другого. Вы слишком переоценили мои способности. Да и тщеславием я никогда не отличался, иначе давно бы служил в Осло.

– Ларс, не торопитесь с решением, потом можете сильно пожалеть. Я вижу, что к неожиданным поворотам, вы привыкаете не сразу – это нормально, так бывает. Давайте вернёмся к этому разговору завтра. Вам нужно остыть, успокоиться и многое обдумать.

– А тут и думать нечего, сэр. Я давно принял решение, просто сам об этом ещё не догадывался. Сейчас вы помогли мне его осмыслить. Как хотите, но я в этом не участвую. Можете слать на меня жалобы, даже можете собрать их в папку, и я сам с удовольствием передам их своему начальству. Пусть меня переведут в постовые, пускай понизят, выгонят из полиции, но я не стану делать то, за что буду презирать себя всю оставшуюся жизнь.

– Что же вы сделаете, Ларс?

– Сэр, я больше не считаю себя вашим подчинённым. Отныне я не ваш ученик и тем более не напарник. Если вас волнует конфиденциальность, то я всё понимаю, можете не волноваться – я вас никогда не видел и не покидал Лонгьир. Я уплыву с острова с первым же пароходом и постараюсь забыть обо всём как можно быстрее.

– Всего два слова, Ларс, и можете идти куда хотите! – помрачнев, Баррет накрыл ручку двери ладонью, чем вынудил Доккена задержаться. – Своей выходкой вы ничего не измените. Вы лишь показали собственную слабость. Спрыгнете вы с поезда или продолжите ехать дальше – это никак не повлияет на скорость поезда и уж тем более на направление его движения. Всё как должно, всё так и произойдёт. На роль символа найдётся новый герой. Каткова убьёт кто-то другой. Может, это сделает Харрис или здешний сержант. И кровь прольётся, хотите вы того или нет. Вы многого не знаете. Но сейчас мы находимся накануне грядущих событий, а идти с ними в русле или против – решать вам самому. Но смотрите, как бы жернова этих событий не перемололи ваши кости.

Отсчитывая оставшиеся дни и часы, грядущие события уже надвигались тёмной роковой тучей, наползающей на Арктику, как неумолимое солнечное затмение, погружающее всё во мрак. Кто-то ещё наивно верил в скорое разрешение конфликта и перемирие. Но сильные мира сего, те, кто был посвящён, затаили дыхание в предчувствии большой войны. Казалось, уже ничего не сможет её остановить. Единицы посвящённых знали до тонкостей детали надвигающихся событий, но были и те немногие, которые о них лишь догадывались. Одним из таких догадливых был коммандер Джесс Портер, командир американской подводной лодки «Иллинойс». Пока ещё никем не замеченный, наматывая винтом морские мили, «Иллинойс» бесшумно крался через Норвежское море в район патрулирования, где-то на границе льдов у Шпицбергена. Закрывшись в своей каюте, Джесс Портер вертел в руках конверт и, казалось, был немало озадачен предысторией, связанной с этим конвертом и подтолкнувшей его на некоторые догадки. Перед выходом в море с ним имел странный разговор адмирал Стивен Стоун, которого он прекрасно знал и помнил ещё кэптеном, когда сам Джесс Портер ещё только начинал службу энсином. Вторым собеседником был конгрессмен, которого прежде коммандер никогда не видел. Говорил больше Стоун, конгрессмен лишь поддакивал, и когда требовалось придать разговору особой значимости, добавлял: «Мы в этом уверены». Тем самым намекая, что решение в конверте принято влиятельными людьми, о которых Портеру лучше и не знать.

– Уясни для себя главное, Джесс, – напускал дыму намёками адмирал. – Чтобы ты не увидел в этом пакете, ты ни на секунду не должен сомневаться.

– Я могу узнать, что в нём находится, хотя бы в общих чертах? – спросил Портер.

– Нет! – выкрикнул конгрессмен, опасаясь, что адмирал может проговориться. – Узнаете в своё время. Адмирал Стоун рекомендовал вас как надёжного и не подвергающего сомнениям приказы офицера. Ваше дело выполнить приказ, не задавая лишних вопросов.

– Адмирал Стоун может на меня положиться, – улыбнулся Портер. – Уверен, что он никогда бы не отдал приказ, который шёл бы в разрез с принципами и совестью морского офицера.

Стивен Стоун переглянулся с конгрессменом и тяжело вздохнул:

– Пойми, Джесс, мир стоит на пороге перемен, а ты, как и я, всего лишь шестерёнки в большой политике, вращающей этот мир. Среди нашего руководства есть те, кто хотел бы этих перемен, а есть те, кто против. К сожалению, на Капитолийском холме нет единства по многим вопросам, которые касаются как нашей с тобой страны, так и нашего флота. Конгресс болен, расколот, но, как всегда бывало в трудные времена, он легко лечится. Чтобы сплотиться – конгрессу не хватает малого. Ему нужен оздоровительный шок. Этот шок обеспечишь ты, Джесс.

Джесс Портер повертел в руках стандартный конверт из плотной бумаги с вылезшими потёками дополнительного клея из швов. Сквозь бумагу прощупывался такой же стандартный лист, сложенный вдвое. На обороте печати по углам, на лицевой стороне жирным шрифтом – «D-320».

– Всё, что ты должен знать до времени, так это то, что пакет «D-320» не должен храниться с остальными пакетами сигналов боевого управления. Он должен храниться только в твоём сейфе. Вскроешь его по сигналу, подписанному лично мной. Если сигнал не придёт, после похода вернёшь его в руки только мне и никому другому. Если по какой-то причине меня не будет, ты обязан его уничтожить, не вскрывая.

– По какой причине, сэр?

– Если я не доживу до твоего возвращения. В любом другом случае, я буду встречать тебя здесь, на этом причале.

Коммандер Джесс Портер был далеко не глуп и прекрасно понимал, что его втягивают в историю с неприятным душком, но с другой стороны, он был надёжным служакой и привык доверять адмиралам, особенно тем, которых хорошо знал и от которых зависел. Но странное чувство… Сколько бы он не думал об этом пакете, каждый раз его охватывало ощущение необъяснимой тревоги. Где-то глубоко, на подсознательном уровне, на интуитивном восприятии, но он чувствовал опасность.

Он вдруг вспомнил, что когда его лодку спускали на верфи со стапелей, то тогда ещё, будучи первой леди страны, Мишель Обама приехала, чтобы по традиции разбить о рубку бутылку шампанского. Лодка названа в честь штата, в котором она родилась, даже поговаривали, что леди, питая к ней особые чувства, лично внесла в строительство подводной лодки некую сумму, а потому её приезд был вполне закономерен. Всё было прекрасно! Салют, фуршет, поздравления! За исключением одного – эта расфуфыренная темнокожая потомок негров-рабов с приклеенной фальшивой улыбкой разбила бутылку с третьего раза! И не было тогда ни одного матроса, который в сердцах не прошёлся бы по ней самыми нелестными эпитетами. Джесс над суеверными коллегами смеялся. Уже четыре года командуя лодкой, он лично доказывал, что предрассудкам верят лишь слабаки. Но тут вдруг задумался. Вспомнилась и неподатливая бутылка, и то, что поскользнулся, когда первый раз взошёл на борт, да и вообще… всё как-то было не так. А всему виной этот пакет. Взяв его в руки, Джесс вдруг ощутил жжение, словно адмирал влил ему в ладони расплавленное олово. Никогда он ещё не выходил в плавание в таком дурном настроении. Ему вдруг вспомнился приказ адмирала Стоуна о том, что в случае, если адмирал отойдёт в мир иной, то он обязан уничтожить пакет. Но в голове выстроилась другая картина – это не он, а пакет уничтожает его, коммандера Джесса Портера!