Наследие Дракона - Дебора А. Вольф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тяжелый, – отметила Сулейма, поднося посох к глазам. – Никогда бы не подумала, что он окажется таким тяжелым.
Она осталась одна. Пропала и спящая женщина, и лисица, и даже звуки и запахи костра, разведенного воинами. Сулейма стояла в одиночестве, покинутая на травянистой полянке, окруженной камнями и деревьями.
– Джинчуа! – выкрикивала она. – Джинчуа!
Просыпайся, глупая девчонка. Ты выбрала жизнь и теперь будешь вынуждена отвечать за свой выбор.
– Ты не можешь меня бросить! Джинчуа!
Просыпайся…
– Но я и так не сплю, – возразила Сулейма, и звук собственного голоса так испугал ее, что ее глаза распахнулись.
– Она проснулась! Сулейма проснулась!
– А ну тихо, отодвинься – ей нужен воздух.
– Все ли с ней в порядке?
– Пропустите меня!
Этот голос, напоминавший рык, принадлежал ее матери. Когда глаза Сулеймы привыкли к внутреннему убранству материнского шатра, она с ужасом обнаружила вокруг целую кучу людей. Сквозь толпу пробиралась Хафса Азейна, орудуя посохом, словно клюшкой, и сбивая с ног любого, кто не успел отойти вовремя. Сулейма увидела, как слезы заблестели в золотых глазах Хафсы. Мать упала на колени.
– Сулейма! О, моя дочь…
И опять удивлению девушки не было предела. Мать подошла ближе и едва не выдавила из нее жизнь, сжав дочь теплыми, хоть и немного костлявыми руками.
Сулейма слабо похлопала мать по спине, не зная, что ей ответить.
– Воды, – попросила девушка и с ужасом услышала, каким слабым был ее собственный голос. – Пожалуйста…
Хафса Азейна обернулась и крикнула какой-то молоденькой джа’акари:
– Девчонка… Саския! Принеси воды. А все остальные – вон! Сулейма, что это такое?
– Ох.
Сулейма вздохнула и отодвинула терновый посох, впившийся ей в бок.
– Ах, это… – Она вздохнула и провела пальцем по поверхности со смеющимися и скачущими лисами. – Значит, это был не сон.
Хафса Азейна отвернулась с гримасой боли на лице.
– Мама?
Сулейма с отвращением услышала, как сорвался ее голос. Казалось бы, после стольких лет можно и привыкнуть к тому, что тебя постоянно отвергают.
Мать снова повернулась к ней, и Сулейме показалось, что она постарела.
– Я надеялась, что твой путь будет проще. Что жизнь твоя окажется легче, чем у меня.
Хафса Азейна положила ладонь на лоб Сулеймы, чего не делала уже бессчетное количество лет. Она посмотрела на посох, посмотрела по-настоящему, и ее рот невольно искривился в усмешке.
– Фенек?
– Да, фенек, – кивнула Сулейма.
Она упала на подушки, морщась при мысли о том, что снова начала чувствовать телесную боль.
– Ее зовут Джинчуа.
Прошел целый лунный цикл со времени отъезда Хафсы Азейны и Сулеймы, когда первая мать Нурати пришла к Ани на холостяцкое пастбище, держа меч и лук верховной наставницы и с трудом поспевая за помрачневшей Ханней. Какая несправедливость, что женщина, которая была почти ее ровесницей и собиралась рожать уже шестой – шестой! – раз, оставалась такой красавицей. Но вот, так оно и было.
– У нас появилась проблема, – без обиняков начала умм Нурати. – Убитая Сулеймой львиная змея оказалась самкой.
Параджа подошла и села возле нее. Вашаи обернула лапы своим мощным хвостом и застыла, как это делают крупные хищники. Ани бросила тревожный взгляд на кошку, а затем – на прекрасную и вечно беременную умм Нурати, и поняла, что дальнейший разговор ей не понравится.
– Ох, чтоб вас дождь пробрал! И никто этого прежде не заметил?
– Судя по всему, нет. Чужестранцы сняли с нее шкуру и засолили, и только когда я ее развернула, кто-то наконец додумался проверить. Ее живот был желтым, как песочное тесто.
– За фик! – выругалась Ани. – Значит, у нее было гнездо.
– И яйца, готовые вылупиться в любой момент, если этого уже не случилось. В любом случае мне нужно, чтобы вы с Ханней нашли и уничтожили это гнездо.
Ани уставилась на нее.
– Ты хочешь, чтобы мы вдвоем уничтожили целый выводок змеиных отродий? Тебе ведь известно, что эти мелкие стервецы смертельно опасны, не так ли? Думаешь, эта девчонка достаточно выросла для того, чтобы взобраться в седло? Дай мне хоть одного воина, а лучше трех.
– Дала бы, если бы могла. Многие из моих джа’акари отправились на охоту, чтобы пополнить наши запасы – чужеземцы едят, как жадная орава детворы, – а джа’сайани сейчас на переговорах, размечают территории племен. Учитывая то, как разгулялись работорговцы, я нуждаюсь в каждом воине, который находится у меня в подчинении, для того чтобы защитить Эйш Калумм. Ханней – лучшая из оставшихся и единственная, кого я могу отпустить. Она клянется Акари, что довольно хорошо сидит в седле, и она не скажет, что небо синее, если не раскрасит его собственными руками.
– За фик! – снова выругалась Ани, но уже без прежней уверенности. А потом вздохнула. – Полагаю, что разница невелика – умереть сегодня или завтра.
– С таким же успехом можно умереть и послезавтра. – Нурати мрачно усмехнулась. – Я видела, как ты управлялась и с меньшими силами. Ведь тебя учила сама Теотара! Разве не была ты в свое время чемпионкой? Верховная наставница, я бы не обращалась к тебе с просьбой, будь у меня выбор.
– Знаю. – Ани снова вздохнула и повернулась к своей лошади. – Талиезо, похоже, сегодня нам все-таки придется поработать. Мы отправимся по южному пути.
Нурати нахмурилась.
– Так выйдет гораздо дольше. А яйца…
Ани прервала ее:
– Змееныши, скорее всего, уже вылупились. Я не стану так рано следовать по пути каравана, который отправился в Атуалон – оставленные ими объедки наверняка привлекли множество хищников. Мы отправимся по южному пути. Это займет у нас… – Она поджала губы и, раздумывая, подняла глаза к небу. – Три полных дня верхом в одну сторону, один день на то, чтобы расправиться с мелкими тварями, и еще один на всякий случай. Дай нам половину лунного цикла, а затем отправляйся искать наши кости.
– Пусть будет по-твоему, верховная наставница, – кивнула Нурати.
– Ха! Если бы было по-моему, вместо того, чтобы мотаться к Костям Эта в поисках выводка львиных змеенышей, я бы лежала сейчас у реки, а Аскандер Джа’Сайани приносил бы мне кофе со сладостями. – Ани бросила мягкий взгляд на Ханней. – А ты-то почему еще здесь? Мне что, нужно написать твое имя на песке, девушка? Беги за лошадью.
Она хмыкнула, когда молодая джа’акари поклонилась и помчалась прочь.
– Вижу, Ханней продолжает дуться из-за того, что осталась.
– Она винит себя в несчастьях, случившихся с ее сестрой по оружию. По ее мнению, две занимающиеся глупостями девчонки лучше, чем одна.