Шараф-наме. Том I - Шараф-хан Бидлиси

птица устремилась с небесных высот вниз и села на голову Джамшид-бека. Халид-бек и знатные сочли это добрым знаком и оказали: “Этот человек вскоре достигнет великого счастья”.

Когда после этого события прошло несколько дней, [предсещенное] сбылось в соответствии [со словами] — стихотворение:

Каждое предсказание, сделанное, [как казалось], в шутку,

Исполнилось, пока [над нами] проходило небесное светило.

К нему от дяди перешло управление Пало. И был он мужем, повидавшим мир, опытным, отведал у судьбы горячее и холодное. В ведении важных дел, споспешествовании торговле, разрешении трудностей обладал он чудодейственной десницей Моисея.

Когда эмиры и правители Курдистана явили послушание порогу султана Салим-хава, он тоже вдел в ухо кольцо рабской покорности упомянутому государю и возложил на плечи полону повиновения ему. [В то время] вилайет Пало был захвачен кызылбашами, охрана и защита той страны были возложены на 'Араб-шаха туркимана. [Джамшид-бек] имел с тем сборищем несколько доблестных сражений и битв, достойных Рустама. Благодаря помощи султана и силе своей руки /185/ он освободил свои наследственные владения и стал их обладателем.

[Отметим] из числа диковинных происшествий, что в тех сражениях раб-мамлюк Джамшид-бека был ранен туркменским всадником в голову. Череп был разрублен пополам, так что открылся мозг. Лекари на место утраченной части черепа привязали кусок сухой тыквы. С течением времени кожа и мясо приросли к тыкве, он прожил еще несколько лет и, согласно преданию, произвел на свет, еще несколько детей. Этот случай не имел отношения к этим обстоятельствам и связи с [нашим] повествованием, однако искусные в этой благородной науке живописали [о том] пером [своим] всякий раз, когда заходила речь о диковинном.

Словом, когда Джамшид-бек забрал в свою могучую десницу бразды управления Пало, красотою рассудительности он постарался расположить к себе эмиров и везиров рода 'Усмана и снискал благоволение столпов державы и вельмож. Украшенные великолепием султаны и справедливые хаканы династии Османской явили ему полное доверие, расположение и неописуемое упование, так что, когда султан Сулайман-хан Гази, намереваясь завоевать Иран, несколько раз проходил через Курдистан и [избирал] из эмиров и правителей Курдистана человека, достойного монаршего совета и приглашения, честь избрания выпадала на долю Джамшид-бека. Стихотворение:

Одобряемо то, что одобрил ты,

Ибо ты сердце мудрости и око благоразумия.

Подобно жемчужной раковине, хранишь ты молчание, преисполненный проницательности, —

Снаружи — кость, а внутри — полно жемчуга.

/186/ Поэтому неоднократно [во время] иранского похода [Джамшид-бек], подобно победе и удаче, сопровождал султана и [служил ему] советником. Большинство речей его по любому вопросу, достигай августейшего слуха, бывали удостоены приятия и одобрения, и его просьбы и пожелания не встречали отклонения[682]. Действительно, о” не имел себе равного в делах, угодных богу, власти и [оказании] покровительства подданным, по уму и учености, проницательности и прозорливости. Так, известно, что каждый гад он посылал на продажу в Алеппо три тысячи трехгодовалых козлов из своих собственных стад, а также три тысячи подков для лошадей и мулов. Каждая привязывалась к шее козла, [все вместе] они составляли груз около сорока верблюжьих вьюков. Он держал около десяти тысяч овец с ягнятами. По этому можно судить о количестве [принадлежавших] ему пахотных угодий, рабочих быков и другого скота. В то время в Курдистане из эмиров и правителей не было ни одного, кто [бы мот сравниться с ним] богатством.

В Пало он построил крепость и медресе и издали подвел к крепости воду из источника. В местечке под названием Демир-Капу[683] им был основан постоялый двор, в высшей степени просторный и широкий. Зимой и летом путники благословляют [его] за то. Прожил [Джамшид-бек] более ста лет, достигнув [положенного] природой предела. Из них шестьдесят лет он независимо управлял Пало. От султана Сулайман-хана Гази он получил высочайший рескрипт, подкрепленный анафемой [по адресу его нарушителей], — [те земли переходили] в собственность ему и потомкам из века в век и из поколения в поколение.

Еще при жизни он назначил наследником своего сына по имени Хусайн-джан-бек и гордо прошествовал из этого временного обиталища, дома страданий и скорби, в обитель умиротворения и покоя./187/ Стихотворение:

Каждые несколько дней этот дворец с двумя дверьми

Служит пристанищем новому хозяину.

Этот древний храм — [лишь] постоялый двор,

Разумный не привяжется сердцем к постоялому двору-

Для этого вероломного мира стало обычаем

Впереди выставлять мед, а сзади [держать] яд..

После него осталось пять сыновей по имени: Хусайн-джан-бек, Хасан-бек, Хамза, Тимурташ и Даулат-шах. Из них [два] его сына, Хусайн-джан-бек и Хасан-бек, удостоились чести правления; обстоятельства их [жизни] будут упомянуты ниже. Положение его третьего сына по имени Хамза-бек было таково, что вначале ему препоручили должность мутафаррика[684] при монаршем дворе и зи'амат в сорок тысяч акче, но позднее по причине некоторых неподобающих поступков, которые он допустил в отношении отца, [государь] издал указ, лишающий его фамильных прав. Когда он умер, после него остался один сын по имени Рустам-бек. Сардар Мустафа-паша закрепил за ним управление Пало при условии, что вместе с везиром 'Усман-пашой он выступит на защиту Ширвана. Вместе с Урус-ханом в битве при Шемахе од был убит кызылбащами.

Четвертый сын [Джамшид-бека] по имени Тимурташ при жизни отца владел округом Харпут[685], относящимся к Диарбекиру. Он тоже вскоре обратил знамя управления в сторону мира иного и ударил в барабан отбытия. После него осталось два сына по имени Аллахвирди и Асил.

Пятый его сын по имени Даулат-шах-бек при жизни отца был владетелем зи'амата в четыре тысячи акче на правах государева мутафаррика. Умер он тогда же, и после него осталось два сына: Йусуф и Ахмад.

Хусайн-джан-бек б. Джамшид-бек

Как упоминалось выше; еще при жизни отец его /188/ препоручил ему дела [травления], и на то вышел высокий указ султана Сулайман-хана.

После смерти отца [Хусайн-джан-бек] стал независимым правителем Пало и донес до слуха самых далеких и близких глас: “Я и никто, кроме меня!”. Расстелил он ковер правосудия и распростер сияние заботы о подданных, вызвал удовлетворение малого и великого в том вилайете, донес до далекого и близкого славу о [своей] любви к друзьям и [людям] чужим. Настроив ганун[686] справедливости и орган благоволения, [Хусайн-джан-бек] вознес за небесный свод звуки песней о [своем] добром имени. Подобно отцу() стал он предводителем великодушных и талантливых, каноном