Земля любви, земля надежды. Расставания и встречи - Мария Леонора Соареш

— Я? — залилась краской Беатриса, но Маурисиу попытался снять возникшую неловкость:

— Да успокойся ты, я на него давно не сержусь. Он был не в себе из-за разрыва с тобой, а тут еще и я подлил масла в огонь. Сам виноват, сорвался. А о ваших тайных встречах мне известно от Катэрины. Ты что, все-таки любишь его?

— Я не знаю, любовь ли это, но быть в ссоре с ним для меня невыносимо, — призналась Беатриса. — Я должна видеть его каждый день, иначе мне все становится немило.

— Но выходить за него замуж было бы, на мой взгляд, безумием, — высказал свое мнение Маурисиу. — Ты ведь жила в их доме и знаешь, какие там порядки. Даже я их не выдержал!

— Я не думаю о замужестве. Пусть все идет, как идет. Вот только бы мама не узнала, что я встречаюсь с Марселло. Мне даже представить страшно, что будет тогда!..

Говоря это, Беатриса и не предполагала, что самое страшное, чего она так боялась, случится очень скоро, буквально на следующий день.

Утро того дня было солнечным и не предвещало никаких грозовых потрясений. Франсиска, как обычно, отправилась на свои плантации, и кто же мог знать, что ей вздумается завернуть также и на соседнюю фазенду, где у нее был тот самый, спорный, участок земли!

Ехала она туда в воинственном настроении, собираясь предпринять очередную, и на сей раз беспощадную, атаку на Винченцо и Фарину. А чтобы еще более взбодрить себя, Франсиска подстегнула лошадь, и та понеслась бойкой рысью, доставляя удовольствие своей хозяйке. Встречный ветерок развевал волосы Франсиски, и она в тот момент была похожа на грациозную амазонку, бесстрашно рвущуюся в бой.

Дорога, по которой ехала Франсиска, пролегала в ложбине между холмами, поросшими густой травой и мелким кустарником. Но вот вдали замаячила «вражеская» кофейная роща, и Франсиска пришпорила лошадь, намереваясь осмотреться вокруг и приготовиться к решающему броску на противника.

Однако то, что она увидела, заставило ее круто изменить план действия: вместо того чтобы ехать к Винченцо и Фарине, Франсиска поскакала вслед за Беатрисой и Марселло, которые, не замечая ее, в обнимку шли по дороге, а потом свернули к кофейной роще и скрылись из виду.

Отыскать любовников в зарослях кофейных деревьев было непросто, но праведный гнев Франсиски вывел ее к месту их тайного свидания. Они миловались, лежа в траве, и лошадь, несшая на себе разъяренную амазонку, едва не налетела на них со всего разбега.

Не помня себя от гнева, Франсиска принялась стегать Марселло плеткой, от которой он пытался увернуться, прячась за стволами деревьев.

— Я убью тебя! — кричала Франсиска. — Подонок! Мразь! Вонючее отродье!

Она могла бы и правда забить его до смерти, если бы не упала, споткнувшись о пенек. Это помогло Марселло убежать от нее на безопасное расстояние, и Франсиска не стала гнаться за ним на лошади — ей нужно было еще как следует разобраться с собственной дочерью.

Когда она вернулась к Беатрисе, та была уже одета и застегнута на все пуговицы, но это не могло спасти ее от материнского гнева. Франсиска и на нее замахнулась плеткой, однако Беатриса не стала убегать и прятаться за деревьями. Ее страх перед матерью внезапно исчез, и она, смело глядя в глаза Франсиски, сказала:

— Не надо, мама. У тебя нет на это права. Я уже взрослая женщина и могу сама решать, кого мне любить, а кого нет.

— Соплячка ты, а не женщина! — выкрикнула Франсиска, однако плетку все же опустила.

— Нет, мама, я — женщина. Во всех смыслах этого слова, — пошла еще дальше Беатриса. — Да ты сама все видела и поняла…

— Я поняла, что эти поганые итальянцы вознамерились извести всю мою семью, — сказала Франсиска. — Они одурманили тебя и Маурисиу, чтобы уничтожить в конце концов меня.

— Мама, ты слишком преувеличиваешь значение своей персоны, — возразила Беатриса. — Поверь, мы с Марселло вовсе не думали о тебе, когда полюбили друг друга.

— Боже мой! Опять любовь? Это просто какое-то издевательство надо мной, — упавшим голосом произнесла Франсиска, почувствовав полное свое бессилие. — Пока я обдумывала, как покончить с этими подлыми итальяшками, они зашли с тыла и ударили по моим детям со всех своих орудий! Теперь я должна думать не о них, а о вас.

— По-моему, это правильное решение, — позволила себе заметить Беатриса. — Если ты будешь думать о нас, тебе станут понятны и наши чувства, и наши привязанности.

— Нет, не надейся! — отрезала Франсиска. — Я буду защищать вас другим способом: отправляю вас в Европу, подальше от этих мерзких людишек.

— В Европу? А куда именно? Может быть, в Италию? — съязвила Беатриса. — Нет, мама, я никуда отсюда не поеду. И Маурисиу, насколько мне известно, тоже не поедет.

— Тогда я отправляю вас в Сан-Паулу, а сама буду сражаться с Винченцо и Фариной до тех пор, пока не изгоню их с этих земель!

На следующий день она действительно уехала в Сан-Паулу, собираясь подготовить там дом для Беатрисы, а заодно и подыскать ей жениха. Франсиска наконец поняла, что Беатриса, живя на фазенде, попросту не видит достойных порядочных мужчин, в которых она могла бы влюбиться. Их там нет. Вокруг одни итальянцы!

Маурисиу же, воспользовавшись отъездом матери, едва ли не силой притащил Катэрину в свой дом, чтобы она там успела пообвыкнуть до возвращения свекрови. Он обещал всячески защищать ее от нападок Франсиски и был уверен, что та в конце концов смирится с пребыванием в этом доме невестки и внука.

— У меня есть законное право на часть этого дома, и я не намерен его никому уступать, — пояснял он Катэрине. — Конечно, поначалу тебе будет здесь трудно жить, но ты потерпи, пожалуйста. Мы должны быть вместе, у нас скоро родится ребенок. Я хочу, чтобы он появился на свет в нормальной семье и в своем фамильном доме.

Катэрина согласилась потерпеть, понимая, что у нее нет другого выхода, и с достоинством выдержала первый, самый страшный, скандал, который устроила Франсиска по возвращении домой. Она ни разу не ответила свекрови, промолчала, хотя та и выгоняла ее вместе с Маурисиу, и оскорбляла всячески. Катэрина только цепко держалась за руку Маурисиу, всем своим видом давая понять Франсиске, что они теперь одно целое, их нельзя отделить друг от друга, и, если муж считает, что должен жить здесь, то и она, жена, будет жить рядом с ним, чего бы ей это ни стоило.

Маурисиу тоже проявил завидную твердость, отстаивая интересы своей молодой семьи и защищая жену-итальянку.

Не ожидавшая получить такой мощный отпор, Франсиска в какой-то момент растерялась, потом разозлилась на себя из-за того, что ей никак не удавалось взять верх над взбунтовавшимся сыном, и наконец сдалась, попытавшись, правда, сохранить лицо.

— Не могу же я выгнать тебя отсюда силой, — сказала она сыну. — И если уж ты привел в мой дом итальянку, то я могу рассматривать ее только в качестве прислуги. Она будет делать все: стирать, гладить, стряпать, мыть пол и прочее. А если не сможет — я подвешу ее на дереве, как подвешивали когда-то провинившихся черных рабынь!