С Лубянки на фронт - Анатолий Терещенко

«Что за чертовщина, — подумал Михеев, — создается впечатление, что им кто-то магически подает боеприпасы и заряжает коробчатые магазины не тридцатью двумя патронами, а сотнями».

Немцы стали обходить оборонную позицию с левого фланга. Михеев со своей группой перебрался туда. Пошли в ход не только пули винтовок и автоматов, которых не хватало, но и «карманная артиллерия» — гранаты, а в некоторых случах саперные лопатки и увесистые приклады, удары которых не давали возможности остаться немцам живыми, — они глушили врагов и раскалывали черепа даже под каской. Стальной шлем не спасал, если удар прикладом приходился в лицо.

Солдат-пограничник с биноклем, взобравшись на небольшой холмик, густо поросший кустарником, вдруг закричал: «Та-а-анки!» Рокот их доносился все явственнее. Пришлось переместиться в другое место, откуда было видно, как по танкам ударили наши пушки. Загорелись сразу две бронемашины. Вражеская пехота переполошилась и стала медленно отступать. Доносилось откуда-то, теперь уже с правого фланга, дружное «Ура-а-а!»

Контратака противника была отбита…

«Надолго ли?» — спросил Анатолий Николаевич себя. В то время подбежал посыльной и предложил ему зайти в землянку местного штаба. Звонил дежурный по штабу фронта.

— Слушаю, Михеев…

— Это дежурный, первый просит вас срочно прибыть к нему на совещание, — ответила трубка.

— Выезжаю…

По дороге он увидел группу бойцов, лежавших притихшими на обочине шоссе во всеоружии, и только один привставший солдат воткнул саперную лопатку в землю и приложил ухо к черенку.

«Что это за манипуляции?» — задал себе вопрос Михеев.

— Остановись, — приказал он водителю.

Через несколько минут он уже знал, что перед ним снайпер-сибиряк Тимофей Потапов и он «слушает он землю». Оказалось, что через это «принимающее устройство» на километр в округе можно слышать движение автотранспорта и топот идущих воинских колонн. За короткий промежуток времени он поведал, что также можно поймать звук, налив половину солдатской фляги воды и прикопав ее в землю. А потом один конец резиновой трубочки опустить внутрь емкости, а второй в ухо — слышимость идеальная опять же на километр по кругу. Михеев узнал из уст словоохотливого и опытного охотника, ставшего снайпером на войне, и о ряде других народных ухищрениях.

Рассказал солдат о «кикиморах», «пеньке», изготовленном из разрезанной пополам автомобильной шины; «дыхалке» накануне выстрела для обогащения кислородом организма во время задержки дыхания перед нажатием курка; и позиционной «гардине» — не с боку куста находиться, а за ним, чтобы «выхлопного дымка» не видно было. Винтовку Тимофей называл «подружкой».

Поведал он и о «снайперском терроре», когда неприятельского офицера надо бить наповал, а солдата желательно ранить, чтобы он закричал и помучился, тем самым смог негативно повлиять на своих окопников, попортив им настроение страхом быть убитым или покалеченным. Жестокая непреклонность деморализует противника. Позицию — «гнездо» желательно выбирать с флангов: изгибы траншеи лучше видеть.

Поблагодарив солдата за лекцию и пожелав ему фронтовой удачи, Михеев направился к автомобилю.

«Нет, с такими мужиками немцу не одолеть Россию», — подумал Анатолий Николаевич, садясь в машину…

* * *

Все три чекистско-разведывательные группы, договорившись о взаимодействии, благополучно пересекли линию фронта в разных местах северо-западнее Киева. Они заранее определились с местом окончательного сбора после выполнения недельного задания и обусловили систему связи.

Лойко с Мишей Глуховым, переодетые в истрепанные пиджаки, заштопанные и залатанные штаны и рабочие ботинки с металлическими заклепками впереди шнуровок, были действительно похожи на вышедших из ИТЛ бродяг.

До линии фронта их провожали трое сотрудников военной разведки: один из разведывательного отдела (РО) штаба фронта, двое — из полковых «охотников за языками», хорошо знавших обстановку на передовой.

Целый день стояла страшная жара. Лето, словно издевалось, помимо огня военного буквально атаковало зноем небесным. Воины на передовой, как рыбы, ртами хватали порции воздуха, который был свеж, а потому приятен в тени разлапистых крон липовых дерев. Даже взрывная волна шла во благо, конечно, когда снаряд или бомба разрывались где-то в стороне, неся вместе с пылью спрессованные холодные сквозняки искусственного, рукотворного ветра. Его порывы охлаждали лица защитников, холодили горячие испарины соленой влаги, сползающей из-под пилоток и касок.

Чекистская группа Лойко с одним лишь помощником переправлялась ночью. Прохлада действовала благотворно после знойного дня. Еще раз проинструктировав чекистов на местности, передав им коротковолновую портативную рацию в брезентовой сумке и пожелав удачи, военные разведчики возвратились на оборудованные оборонительные позиции.

Лойко выбрал к себе в группу Мишу Глухова. Кроме знания им немецкого языка и работу радиста еще по двум причинам: из-за его расторопности и достаточно высокого уровня общей культуры и кругозора, освященного идеей явно не показного патриотизма, и того обстоятельства, что у него на хуторе недалеко от Киева жили родственники.

Проверив устойчивость связи между собой, три группы Стышко, Ништы и Лойко приступили к работе по сбору данных о перемещениях вражеских войск на территории Киевской области. Старший групп Василий Макарович Стышко предупредил всех участников разведывательной операции о необходимости соблюдения конспирации в работе.

«Не торопиться, чтобы не засветиться, иначе кирдык нашему делу», — говорил образно он старшим и молодежи. В его группе было трое юношей, особенно выделялся Сева Бугаенко — силой, выносливостью, смекалкой. С двухпудовой чугунной гирей еще в школе играл, как с деревянной, а в институте увлекся штангой.

На второй день тайной «командировки» группа Стышко получила от партизан, начавших действовать в зоне ответственности чекистов, важный материал. Дело в том, что народные мстители подорвали на проселочной дороге легковой автомобиль — водитель и оберст погибли. При полковнике вермахта находился увесистый портфель с документами. Вот он и оказался в руках военных контрразведчиков. Один из студентов группы Стышко, знающий немецкий язык, перевел свежий приказ командования вермахта о продолжении имитации лобовых ударов по Киеву тремя соединениями с одновременными выходами двумя немецкими танковыми армиями через фланговые удары в тыл Юго-Западного фронта.

Эти документы благополучно были переправлены комсомольцем группы Стышко в Особый отдел фронта Михееву. Остальные разведчики продолжали фиксировать действия немецких войск на подступах к Киеву.

Алексею Кузьмичу Лойко пришлось срочно менять документы прикрытия из-за одного случая. У млына (ветряка. — Авт.) случайно Миша встретился с Севой Бугаенко.

— Ты чего здесь? — спросил Миша.

Сева признался, что по указанию Василия Макаровича направлен в Киев к Михееву, которому нужно передать секретные документы фрица, а особо важные сведения, собранные ранее, он хранит в голове и сообщит лично комиссару.