Государыня for real - Анна Пейчева

— Пожалуй, минут пять-десять у нас есть — пока они не найдут этот проход, — сказал Иван, переводя дух. — Или не догадаются, что в подвал ведут и другие двери.

Екатерина осмотрелась.

Вокруг было темно если не на сто процентов, то процентов на девяносто пять точно. Эхо солнечных лучей проникало в подвал Зимнего дворца через узкие световые щели под самым сводом подполья. Назвать эти прорези окнами язык не поворачивался.

Вокруг громоздились связки открыток от подданных, старые видеокассеты (папина коллекция киношедевров Василисы), потрепанные детские игрушки самой Екатерины (плюшевые лошадки всех мастей). Потолок был совсем черным из-за сотен проводов, обеспечивавших жизнедеятельность здания в прежние счастливые времена, до Великого электрического краха.

Здесь пахло сыростью, но не кошками. Картины дворца давно уже не нуждались в живой охране от мышей. Необходимость в пушистых смотрителях отпала после установки в Зимнем электронной системы отпугивания грызунов, а заодно и насекомых.

Тем временем Екатерина, убежденная собачница, поймала себя на мысли, что не отказалась бы прямо сейчас погладить антистрессовую киску. Старый подвал напоминал декорации к фильму ужасов. А через пять, максимум десять минут, в кадре появятся главные персонажи воображаемого фильма. И это будет вовсе не Василиса Прекрасная, и не звезда восьмидесятых Ангел Изумительный. А агрессивные, жестокие, закованные в железо испанцы, захватившие сердце династии Романовых — оплот русской монархии, главное здание Санкт-Петербурга и всей империи, Зимний дворец.

Весь адреналин куда-то испарился. Четыре недели, четыре бесконечные недели обороны родного города закончились полным поражением. Ровно месяц прошел с тех пор, как Екатерина увидела в Финском заливе мачты чужих кораблей. Квартал за кварталом сдавалась столица — обескровленная, изможденная, растерянная. Оказалось, что война — это сложная наука, и у императрицы с ней было так же плохо, как и с другими предметами — что в школе, что в университете.

Архитектурные познания Ивана могли пригодиться разве что для строительства изящных баррикад из квадрокоптеров, но он не мог помочь Екатерине с организацией снабжения петербуржцев провиантом. В ближнем бою он был беспомощнее мадам Столыпина, которая своим оглушительным визгом наводила на врага страх. Что делать с музейным ружьем, Иван толком не знал. К тому же музейные патроны закончились очень быстро и без всякой ощутимой пользы.

Сегодня было 18 августа. Сегодня Санкт-Петербурга не стало. Теперь это был Сиудад де Сан Педро.

— Что делать-то, Ваня, что же нам теперь делать? — тоскливо сказала Екатерина. — Все кончено. Все кончено, да? Через пять-десять минут нас все-таки схватят… И, наверное, расстреляют. Сразу. Тут же. Мы их сильно разозлили. Убьют нас прямо тут. Стану первой Романовой, расстрелянной в подвале. И последней.

— Не станешь, — твердо сказал Иван. — У меня есть план. Пошли.

Архитектор направился вперед, уверенно лавируя между обломками прошлого. Екатерина последовала за ним. С одной стороны ее поддерживал Харитон, с другой оправившаяся мадам Столыпина.

Позади послышались глухие удары — испанцы ломали секретную дверь.

— Крушат мою гостиную! Мою чудную Малахитовую гостиную, мерзавцы! — До Екатерины вдруг дошло, что это и правда конец. — Да как они смеют… Да кто им разрешил, мой дом, мой родной дом… Четыреста лет, нет, в Петербурге триста, но все равно — три века! Три века Зимний был нашей резиденцией! Домом Романовых, понимаете? Да лучше бы я дворец Русско-Балту отдала! Они все же свои, русские…

Удары усилились. Засов трещал. Мадам Столыпина с Харитоном заторопились.

— Мне физически, понимаете, физически больно за него! За мой Зимний! Они не по двери, а по мне сейчас бьют! — Екатерина резко затормозила. — Вот что. Я остаюсь тут.

— Что? — сказал Иван.

— Не надо, ваше величество, — прогудел Харитон слева.

— Катенька, деточка, ну что ты такое придумала? — поддержала мадам Столыпина справа.

Но Екатерина была непреклонна:

— И не надо меня разубеждать! Я погибну вместе с ним, с моим дворцом. Я капитан этого корабля. Я останусь здесь и приму свою судьбу.

— Прости, Кать, — решительно сказал Иван.

— За что? — только и успела промолвить Екатерина.

Иван нагнулся, ухватил ее под колени, с усилием перекинул императрицу через плечо и побрел дальше, шатаясь от напряжения.

— Отпусти! Отпусти, кому говорят! Это госизмена! Я на тебя в суд подам! — бубнила Екатерина в нос — вся голубая кровь Романовых прилила сейчас к ее голове. — А ну поставь меня обратно! Негодяй! Мерзавец! И почему у тебя такое жесткое плечо?

Негодяй и мерзавец прохрипел:

— Харитон, видишь хвост кобры? Ну, ручку дверную в виде хвоста? Ага, вот эту. Кать, да замолчи ты! Харитон, дерни хвост два раза вниз, потом потяни вправо, потом сильно нажми от себя и досчитай до пяти… Отлично.

Дверь с ручкой в форме змеиного хвоста бесшумно открылась.

— Теперь достань у меня из заднего кармана спички — Катерина, не мешай ему, убери руки! Мадам, а вы нащупайте на стене, справа от двери, факел — примерно на уровне вашей головы, вставлен в жестяной конус — он должен быть там, я недавно проверял — да, прекрасно. Харитон, зажигай.

Факел в руках мадам Столыпиной заискрил, вспыхнул.

Екатерина висела вниз головой, кольчуга съехала на лицо, обзора не было никакого, а потому она так и не поняла, куда завел их Иван.

Архитектор спустил пленницу на землю только после того, как Харитон запер за ними змеиную дверь на хитрую систему металлических засовов в руку толщиной.

Екатерина поправила старинную кольчугу, снятую с какого-то экспоната в Рыцарском зале, и наконец-то смогла оглядеться.

Перед императрицей простирался широкий, выложенный светлым песчаником тоннель. Очевидно, очень старый — кое-где стены уже осыпались, приоткрыв толщу земли. На некоторых плитах были нарисованы темно-красные кобры с королевскими капюшонами. В неверном пламени факела змеи казались почти живыми.

Тоннель уходил куда-то вглубь.

— Где мы? — изумленно спросила государыня. Она всю жизнь прожила в Зимнем дворце, но никогда и слыхом не слыхивала ни про какие подземные коммуникации.

Иван, смертельно бледный от усталости, нашел в себе силы усмехнуться:

— Привет от твоей бабули, Екатерины Второй. Не напомнишь, как ее в народе называли? Великой, кажется?

Все еще 18 августа

Российская империя. Санкт-Петербург. Подземный тоннель

Екатерина