Мы не мафия, мы хуже - Борис Бабкин

— Им, — ответил с трудом поспевавший за ним Пряхин, — как Вы велели, устроили двадцатиминутный перерыв. Принесли обед. И каждому курящему по пять сигарет. Двое рабочих подрались. Охранники попытались их разнять. Один вцепился охраннику в горло и сумел вместе с ним свалиться в форму для перекрытий. Охранника удалось вытащить. Но он здорово поломался. — Пряхин поморщился — рабочий остался там.

— Это уже не первый, — усмехнулся догнавший Семенова Лобов. — Их в таких гробах из бетона полно.

— И что?

— Остальные прекратили работу, — возбужденно продолжил Пряхин. — Похватали кто что мог и сейчас стоят внизу и галдят.

— Черт бы их побрал, — проворчал Игорь. — Где Ниндзя?

— Валерий разыскивает брата Орехова, — ответил Лобов. — Он же обещал Кардиналу. Но, похоже, ничего у него не получится. Тот мужик как сквозь землю провалился. Уложил пятерых парней Ниндзи в доме тещи Орехова, брата своего захватил и исчез. Милиция Ритку пытает, — усмехнулся он. — Этот бандюга позволил ей мать в больницу отвезти. Я звонил Наседину. Тот матерится. Она, говорит, только плачет, и все. Ей уже раза два врача в милицию вызывали.

— Свяжись с Кардиналом, — решил Семенов, — пусть позвонит Наседину и скажет, чтобы Орехову отпустили. Через нее нам скорее можно выйти на ее деверя.

Подойдя к широкой железной двери, остановился. Из-за нее доносился гул голосов.

— Скажи, чтобы наверху музыку погромче сделали, — бросил Семенов стоявшему у двери парню в черном.

Тот включил висевший на шее передатчик. Трое охранников с пистолетами, распахнув дверь, вошли. Тогда Семенов осторожно шагнул следом. Вышел на помост.

Внизу несколько человек в грязной одежде, исхудавшие и давно не стриженные, стоя тесной толпой, угрожающе загудели. Каждый держал в руках лопату, кирку или просто камень.

— Гладиаторы, мать вашу, — усмехнулся Семенов. — Где здесь Спартак? — обратился он к охранникам.

— Мы такого не знаем, — пожал плечами один.

— Кто начал?

— Да они как-то разом.

— Дай-ка. — Семенов взял мегафон. — Внимание! — властно начал он. — Прекратите или мы открываем огонь. Таких, как вы, на улицах полно. Обещаю улучшить питание. Санитарные и жилищные условия. А также…

— Ты нас на волю выпусти, — раздался хрипловатый муже кой голос, — а то…

— Кто кричал? — спросил Семенов охранника. — Стреляйте в него. Если не поймут, кончайте всех. Смешаем с бетоном тогда будем думать.

— Но у нас куча заказов, — возразил Лобов. — И все крупные. Мы потеряем клиентов иденьги.Работу останавливая нельзя.У нас…

— Говорю в последний раз! — угрожающе прозвучал усиленный мегафоном голос Семенова. — Приступайте к работе. Все, что я обещал, будет сделано с сегодняшнего дня. Отпустить пока, — он сделал ударение на слове «пока», — мы никого не можем. Убить вас всех, а набрать других — да! Даю на размышление три минуты. Hе начнете работать — будем стрелять! Он поднес к мегафону часы. В наступившей тишине все услышали громкое тиканье.

— Осталась одна минута, — услышали стоявшие плотной тол пой рабы. Трое пошли к тачкам и повезли гальку к раствору. Остальные тоже быстро разошлись.

— Все, о чем я говорил, — вытерев пот со лба, с облегчением проговорил Семенов, — будет сделано. Через месяц с вами будут заключены договора. Мои предшественники неверно начали дели. Я исправлю их ошибку и надеюсь на ваше понимание. Но отпустить сейчас мы никого не можем.

— Лихо он их, — усмехнулся один из охранников.

— Умеет уговаривать, — кивнул второй.

— Так, — взглянул на Лобова Семенов. — С сегодняшнего дня трехразовое питание. Сегодня же всех вымыть и создать более или менее человеческие условия для отдыха. Исполняй, — резко бросил он.

— Может, им и женщин на ночь дать? — ехидно спросил Пряхин.

— С женщинами поступить так же. Прекратить избиения. Приедет Карл — будем решать вопрос о наемных рабочих. Этих же, — он махнул рукой, — придется уничтожить. Но месяц они должны отработать. Тем, кто нуждается, оказать медицинскую помощь.

— Но это какие расходы! — всплеснул руками Лобов.

— Делайте, что я сказал! — бросил Семенов.

— И что теперь делать будем? — тоскливо спросил лежавший на копне прошлогоднего сена Виктор. — Хорош скулить, — буркнул сидевший у выбитого окна заброшенной фермы Атаман. — На кой хрен за мной увязался? Сам же базарил, что…

— Не мог же я тебя, раненного, бросить, — глухо проговорил Орехов.

— Без тебя я бы себя уютней чувствовал, — огрызнулся Атаман. Взглянув на брата, покачал головой:

— Хренушки подумаешь, что из одного пуза вылезли. Вообще-то паханы разные. — Но мой вроде работяга был, потом спился. Мать от него к твоему ушла. Ты появился. А он вообще запил, и привет. Где-то, говорят, по пьяному делу под поезд попал. Я сначала на мать злой был, но потом понял, что во всем виновата пьянка. Поэтому и зарок себе дал — никогда не пить помногу. Так, помаленьку, употребляю, и то без особой охоты. Приходится пить, а то подумают, что больной или закодированный. — Атаман засмеялся. — А у тебя как с этим делом?

— Как и у всех, — пожал плечами Виктор. — По праздникам или после бани бывает. В общем, нормально.

— Значит, ты тоже не в отца. Да, не повезло мамане с мужиками. Были два, и оба алкашня.

— Как ты узнал, — спросил Виктор, — что мама умерла?

— Я в зоне был, а там телеграф знаешь как пашет. Ты бабки получил?

— Да, спасибо…

— Ты это спасибо, — неожиданно разозлился Атаман, — знаешь куда сунь? Я матери на похороны выслал. Все-таки родила она меня. И знаешь, когда умерла, жаль стало. — Вздохнув, поморщился. — Жизнь гребаная. — Он махнул рукой. — Пока жива была, на хрен не упала. Умерла — хоть по-волчьи вой. Я сам себе судьбину делал. Почти двенадцать лет в зонах отбухал. И сейчас под ножом хожу. Но прежде чем меня зароют, я им, гребущенной породе, устрою гоп со смаком. Долго будут Степку Атамана помнить.

— Почему тебя Атаманом зовут? — спросил Виктор.

— Еще в школе дразнить начали, — усмехнулся Разин. — Фамилия и имя — как у атамана знаменитого. Только вот княжну в Волгу-матушку не бросал. Но все еще впереди. — Он засмеялся.

— Что делать будем? — снова спросил Виктор. — Ведь…

— Слушай, ты, — резко проговорил Атаман, — сделай кайф, испарись. Линяй к своей женушке под подол. Она у тебя нормалек деваха, подфартило тебе. Сейчас таких, наверное, хренушки найдешь. У меня была одна бикса. — Он криво улыбнулся. — Все в вечной любви клялась. А дела коснулось — подставила, стерва.

— Перестань меня гнать, — недовольно проговорил Виктор. — Мы все-таки мой брат. Это раз. Во-вторых, из-за меня у тебя…

— А вот этого не надо, — перебил его Атаман. — Я все по своей воле делаю. Сам начинаю, сам и ответ держать буду. Я к тебе только потому заскочил, что деваться некуда было. Знал, что менты тебя вычислят рано или поздно, но надеялся опередить. Ты бы пристроил меня куда-нибудь на месячишко Мне отлежаться нужно, а потом я бы по своим делам умотал. А позвонил — и обалдел. Ты меня чуть ли не на хрен посылаешь. Но выбора не было, вот и поехал к тебе. Слушай, если бы не эти козлята, ты бы меня принял, помог бы?