Два полцарства - Тальяна Орлова

Они постоянно меняли стратегию, потому-то я не могла подстроиться. После того, как сделали заказ, мы говорили обо всем подряд, не затрагивая ни одной из скользких тем. Мужчины расспрашивали меня об учебе, вспоминали, что во времена, когда учился Егор, мой вуз был всего лишь филиалом университета, а теперь считается одним из самых престижных институтов по юридическому профилю, говорили о переезде в новую квартиру и о ценах на аренду в столице, даже чертову погоду обсудили – вот уж чего мы никогда не обсуждали в такой компании… Они делали все для того, чтобы я ни разу не напряглась. И, полностью осознавая этот умысел, я ничего с собой поделать не могла. И уже через полчаса ощущала себя так, словно мы каждый вечер ужинаем вместе.

Я расслабилась до такой степени, что окончательно забылась:

– Егор, хочешь это мясо?

– Слишком остро? Давай сюда. Прости, Саш, не посмотрел, что они делают его с чили. Сейчас закажу другое.

– Не надо. Ты ведь не будешь салат?

Острое Егор обожал, нетронутый салат с радостью пододвинул ко мне, а Дима вообще заказал первое попавшееся, ведь почти ничего не ел – в больших количествах он способен потреблять только домашнюю пищу: для него всегда важнее не что приготовлено, а кто готовил. Никто не удивится, если Дима сразу после возвращения из ресторана откроет холодильник и начнет искать, чем бы наконец-то поужинать, а сейчас даже на тарелку не глянет. Разумеется, за несколько недель наши пристрастия измениться не могли, как и мы не могли о них забыть. Но вдруг как-то все втроем замерли – уловили этот момент окончательного возвращения на пару месяцев назад. Как бы старательно мы ни избегали самого главного обсуждения, к нему должны были прийти.

Егор сделал глоток коньяка и заговорил теперь более напряженно:

– Саша, мы очень много думали и все же пришли к мысли, что с Камелиным кончено. В смысле, говнюк заслуживает срока как никто другой, но мы решили прекратить. Не только потому, что ты это нам втирала… Саш, я… мы оба даем тебе слово, что больше не будем с ним взаимодействовать. Никак. Если он только сам не спровоцирует, хотя теперь это сомнительно. Нельзя ждать от мира полной справедливости, фонд Владимира Иннокентьевича уже давно разделен на две половины, уже нет того царства, о котором он мечтал. Но вряд ли можно считать, что мы с Димой бедствуем.

– Благодаря твоей работе, – справедливо заметила я. – Ведь тогда ты был совсем молодым.

– Благодаря моей работе, – он ответил серьезно, принимая комплимент как должное. – Хотя больше благодаря тому, что я никогда не был один. И то, что сделал я со своей половиной фонда, Камелин сделал со своей. Мир несправедлив… но пусть уж все остается так, как есть теперь.

Я знала, что именно Егору это признать сложнее всего. Потому сказала искренне:

– Очень рада это слышать. И будь мир абсолютно справедлив, то и вам обоим от него досталось бы, вы ведь тоже не были святыми. Не прощайте Камелина, но хотя бы признайте, что тоже не без греха, я тому свидетель. И живите уже дальше.

Егор задумчиво кивнул, а потом развернулся ко мне и поймал взгляд. Продолжил все так же тихо:

– Это был основной пункт твоих претензий, Саш. Раз больше нет никакой войны, то вряд ли ты можешь обвинить нас в каком-то использовании тебя против…

– Нет! – я вскрикнула, вдруг поняв, к чему он ведет. Опустила глаза, уставилась в стол, собираясь с мыслями. Я знала, что должна сказать и что обязана это сказать – без притворства и именно так, как думаю. Судорожно вздохнула и продолжила спокойнее, хотя с каждым словом говорить было труднее: – Нет, Егор. Основной пункт был не только в этом. Я… Дима, Егор, я ушла ведь не только из-за Камелина. Вы назовете меня трусихой – и будете правы. Но суть остается: наши отношения были неправильными. Не смейтесь! – я вскинулась и заставила себя посмотреть на обоих, хотя никто из них и не думал смеяться. – Не смейтесь над этим. Чем дольше бы это продолжалось, тем сложнее было бы рвать. А я хочу счастья, можете это понять? Хочу любить, быть любимой, выйти замуж, родить ребенка, хочу не оглядываться на то, что скажут обо мне другие. Я хочу держать своего любимого за руку…

Я осеклась, чтобы перевести дыхание, и в этот момент услышала тихое от Димы:

– У тебя вроде бы две руки, – он невесело хмыкнул. – Ладно, все ясно. Примерно так мы и предполагали.

За ним продолжил Егор – громче и увереннее, потому я перевела взгляд на него.

– Да, Саш, именно так мы и предполагали. И знаешь, я смотрю на тебя сегодня и вижу, что ты уже любишь. Соврешь, что не так? Скажешь, что предпочла бы находиться сейчас в другом месте? Чушь. Ты уже на своем месте. А проблема только в том, что нас в два раза больше, чем нужно для нормального счастья. Был бы один – любой из нас, кстати говоря – ты уже бы забыла обо всех проблемах. Разве не так?

Я в ответ развела руками – мол, а что тут добавить? Именно это я и пыталась им объяснить, Егор сформулировал четче. Теперь он улыбнулся, устало потер глаза и продолжил:

– А выбрать ты не можешь, никогда не могла. Потому давай просто сделаем вид, что и нет проблемы. Вот он я перед тобой – уже люблю и уверен в полной взаимности. Держи мою руку, иди за меня замуж и рожай моих детей. Если это все, что тебе было нужно, то все уже есть – прямо здесь. Давай хотя бы попробуем. Разойтись уже попробовали – по крайней мере, у меня не получилось. Переходим к следующему варианту, ты хотела быть с одним, так именно это я тебе и предлагаю.

Я от шока открыла рот. Нет, предложение Егора меня не удивило – он ведь всегда примерно так и говорил. Но разве можно все решить так запросто? Да если бы было можно, то никто бы и не мучился. О, его чувства взаимны. Но ведь есть не только он… Возможно ли, чтобы мы теперь вот так разделились и сделали вид, что предыстории не было? Я спросила у Димы:

– Серьезно? И ты не будешь против?

Дима нередко меня раздражал именно этой чертой – в самый нужный момент его лицо становится непроницаемым, ни единой эмоции не угадаешь. И глаза становятся совсем светлыми, как две стекляшки, и голос меланхоличным:

– Не буду. А ты постарайся сдержать свое разочарование, царевна.

Меня его фраза разозлила:

– Разочарование? Что ты, царевич! Просто удивлена. То есть это ничего, что я теперь стану девушкой твоего лучшего друга? Ничего, что нам придется общаться и делать вид, что мы никогда не спали в одной постели? Что-то я очень сомневаюсь, что вы с Егором перестанете дружить, и уж тем более – из-за меня.

– Зачем же нам переставать дружить? Не кричи, Саша. Егор предложил тебе такой выход, который ты хотела. И да, я согласен на любой. В смысле, на любой другой, потому что мне тоже не понравилось, как было недавно.

Я не вполне поняла, что он имеет в виду. И стало обидно, с этой вяжущей опустошенностью от его слов я ничего не могла поделать. Будто бы только моя любовь к Егору была взаимной, а любила-то я не только Егора! Я никогда не любила кого-то из них отдельно от другого. Вот только словами это не объяснишь: проблема была сформулирована, мне предложен конкретный способ ее решения, а я обижаюсь, что Диме все равно. Именно жгучее противоречие внутри и заставило меня успокоиться и ответить решительно: