Последняя девушка. История моего плена и моё сражение с "Исламским государством" - Надия Мурад

– Я подожду здесь, – сказал он Насеру. – Если вас не пропустят, возвращайтесь, вернемся в Мосул вместе.

Насер поблагодарил его и заплатил. Мы взяли из машины свои вещи и пошли к блокпосту. Кроме нас, на дороге никого не было.

– Устала? – спросил меня Насер, и я кивнула.

– Очень.

Я чувствовала себя совершенно выжатой, и не надеялась, что нам удастся преодолеть весь путь. Я не могла прогнать самые худшие мысли, и с каждым шагом представляла, как нас останавливают боевики ИГИЛ или как пешмерга задерживают Насера. Киркук был опасным городом, и столкновения между разными группировками в нем случались еще до прихода ИГИЛ. Я представляла, как мы взрываемся на мине. Пусть даже нам удастся миновать пропускной пункт, предстояло еще долгое путешествие.

– Давай просто дойдем до блокпоста, а потом посмотрим, что будет дальше, – сказал Насер. – Где твои родные?

– В Заху. Возле Дахука.

– Это далеко от Киркука?

– Не знаю. Далеко.

Остаток пути мы прошли в молчании.

На блокпосту машины и люди выстроились в очередь, ожидая проверки. С начала войны с ИГИЛ Региональное правительство Курдистана (КРГ) принимало сотни тысяч иракских беженцев, включая суннитов из провинции Анбар и других областей с доминирующим суннитским населением, жизнь в которых стала невыносимой для всех, кроме поддерживающих ИГИЛ. Однако найти убежище в Курдистане было нелегко. Большинству арабов-суннитов требовались поручители среди курдов, если они хотели пройти через блокпосты, и все равно процесс занимал много времени.

Поскольку Киркук официально не является частью Курдского автономного района и в нем проживает много арабов, некурдам легче пройти через контрольно-пропускные пункты именно здесь, чем, скажем, в Эрбиле. Сюда часто приезжают арабские студенты и родственники местных жителей. Киркук очень разнороден, тут рядом с арабами и курдами живут иракские туркмены и христиане, что издавна было его преимуществом и проклятием.

После прихода в Ирак ИГИЛ пешмерга быстро заняли Киркук и его нефтяные месторождения, чтобы они не достались террористам. Они были единственной военной силой, способной дать отпор террористам. Но некоторые жители жаловались, что те ведут себя как оккупанты, считая этот город курдским, а не арабским и не туркменским. Мы даже не знали, будет ли из-за этого Насеру труднее пройти через пропускной пункт. Поскольку мы приехали из столицы ИГИЛ в Ираке, к его заявлению о том, что мы едем посетить родственников, отнесутся с подозрением. Возможно, нас не впустят, если я не признаюсь, что я сбежавшая езидская сабия. А мне не хотелось в этом признаваться, по крайней мере пока.

Со времен резни в Синджаре курдское правительство создало лагери беженцев для езидов. Некоторые наши люди сомневались в мотивах КРГ. «Курды хотят, чтобы мы простили их за то, что они нас оставили на произвол судьбы, – говорили они. – Все дело в освещении в прессе. Весь мир видел, как погибали езиды на горе, и КРГ хочет, чтобы все забыли об увиденном». Другие считали, что КРГ хочет, чтобы все езиды оставили мысли о возвращении Синджара и переместились в Курдистан, благодаря чему у курдов появится больше поводов требовать независимости от Ирака.

В любом случае сейчас помощь езидам со стороны курдского правительства была необходима. Специально для курдов КРГ строило лагеря в Дахуке, а Демократическая партия Курдистана (ДПК) создала отдельную службу для освобождения попавших в плен езидок, таких как я. Постепенно КРГ пыталось восстановить доверие со стороны езидов и укрепить отношения с ними, надеясь, что мы снова назовем себя курдами и войдем в состав Курдистана. Но тогда я не готова была прощать их. Я не хотела, чтобы у них сложилось мнение, будто они делают все для моего спасения, после того как они позволили ИГИЛ прийти в Синджар и разрушить наши дома и семьи.

– Надия, – повернулся ко мне Насер. – Ты можешь сказать им, что ты езидка. Расскажи, кто ты на самом деле и кто я. Поговори с ними на курдском.

Он понимал, что если я признаюсь, то меня сразу пропустят.

– Нет, – покачала я головой.

При виде пешмерга в военной форме меня охватил гнев. Они же не оставили Киркук, так почему они бросили нас?

– Знаешь, как они предали нас в Синджаре?

Я подумала обо всех езидах, которые, опасаясь прихода ИГИЛ, пытались пересечь границу с Курдистаном, но их отправляли обратно. «Не бойтесь! – говорили им на контрольных пунктах КРГ. – Вам лучше оставаться дома, пешмерга вас защитят». Если они не собирались нас защищать, то могли хотя бы пустить нас в Курдистан. Из-за них погибли тысячи людей, и еще тысячи лишились домов и попали в рабство.

– Я не скажу им, что я езидка, и не буду говорить по-курдски. Все равно это ничего не изменит.

– Успокойся, – сказал Насер. – Сейчас они тебе нужны. Будь практичнее.

– Как бы не так! – почти воскликнула я. – Не нужно мне от них ничего, тем более помощи.

Насер замолчал.

На блокпосту солдат проверил наши удостоверения и внимательно рассмотрел нас. Я не сказала ему ни слова и по-прежнему говорила с Насером по-арабски.

– Откройте сумку, – сказал солдат, и Насер, взяв у меня сумку, открыл ее для проверки.

Сумку проверяли довольно долго, переворачивая платья и осматривая бутылки с шампунем. Я вздохнула с облегчением, когда они не стали рыться в гигиенических прокладках, где все еще были спрятаны украшения.

– Куда вы направляетесь? – спросили солдаты.

– Мы остаемся в Киркуке, – ответил Насер. – У моей жены тут родственники.

– Как вы доедете?

– На такси. Возьмем на той стороне.

– Хорошо, – сказал солдат, указывая на толпу людей у небольших будок. – Стойте там и ждите.

Мы встали вместе с другими под палящим солнцем и принялись ждать, пока пешмерга пустят нас в Киркук. Целые семьи стояли вместе, охраняя огромные чемоданы и полиэтиленовые мешки с одеялами. Старики сидели на вещах, женщины обмахивались платками и тихо жаловались на жару. Автомобили были так загружены мебелью и матрасами, что, казалось, вот-вот рухнут. Маленький мальчик держал в руках футбольный мяч, а старик – клетку с желтой птицей, как будто для них это были самые ценные сокровища. Все мы приехали из разных мест, но были в одном положении. Мы стремились к одному – к безопасности, спокойной жизни, встрече с родными – и убегали от террористов. «Вот что значит быть иракцем под властью ИГИЛ, – подумала я. – Мы бездомные. Живем на блокпостах, пока нас не отправят в лагерь беженцев».

Наконец солдат позвал нас. Я говорила с ним по-арабски.

– Я из Киркука, но живу сейчас в Мосуле с мужем. – Я показала на Насера. – Мы хотим повидаться с моими родными.

– Что у вас с собой?

– Немного одежды, на неделю. Шампунь, личные вещи…

Голос мой упал, сердце заколотилось. Если нас развернут обратно, я не знала, что делать. Насеру придется вернуться в Мосул. Мы с ним нервно переглянулись.