Когда придет Волчок - Нина Стожкова

– Вот! – довольно объявила она. – Сейчас нальется огромный синяк. Не сомневайтесь, у меня сосуды ломкие. Короче, доказательство преступных домогательств налицо. Ваш муж еще и выпил, любая судебно-медицинская экспертиза это подтвердит! Старый бегемот обманул наивную девушку-секретаря, которая полностью от него зависит, и пригласил ее «поработать с бумагами» не в служебный кабинет на улице Воровского, а к себе на дачу. В итоге комсомолка и талантливая молодая поэтесса оказалась в липких руках старого развратника. А ведь ваш муж член партии, правда? Еще и секретарь Союза писателей, между прочим! Кто будет после этого читать лживые книги советского классика? Классика-насильника! Книги, в которых автор пишет о гуманизме, а сам тем временем пытался совершить тяжкое преступление. Еще одно оскорбление – и я разорву на себе колготки, а потом отправлюсь с заявлением в ближайшее отделение милиции. У меня брат в МВД работает, так что моему заявлению дадут ход, не сомневайтесь! И тогда вашему Юлику от справедливого наказания не отвертеться.

– Что ты хочешь? – ошалев от такого поворота событий, спросил Юлиан Мефодьевич Машу. Лицо его сразу постарело, и от недавней молодцеватости не осталось и следа.

– Совсем немного. Место младшего редактора в толстом журнале и вступление в молодежную секцию Союза писателей. – сказала девушка. – И тогда мы навсегда забудем об этом неприятном инциденте.

– А мне коричневую шубку из каракуля, – не растерялась Ирэна Эдуардовна.

Юлиан Мефодьевич устало кивнул.

– Мне кажется, нам готовят западню. Давай уедем? – предложила Лина Башмачкову.

– Поздно. Мы публично оскорбили Волкова и, по пацанским понятиям, должны за это ответить. Будем надеяться, что нас хотя бы не грохнут сразу, на глазах у других писателей.

– Можно я продолжу? – спросил Башмачков Ильинскую.

– Думаю, не стоит, – ответила та. – Пора переходить к более приятной части нашего заседания.

– Спасибо, мы узнали ваш стиль и поняли идею вашей книги. Полагаю, господин Башмаков, вы вылили всю вашу желчь на нас и теперь можете успокоиться. Пора завершать семинар.

Цветков вышел к краю сцены и взглянул на Башмачкова с ненавистью. Он достал два стеклянных шарика и стал катать их правой рукой. Видимо, так зам Султанши пытался успокоить нервы.

– Вот кто ночью побывал в твоей комнате! – шепнула Лина Башмачкову.

– Пусть Башмачков дочитает! – выкрикнул из зала Глеб Капустин. – Первая часть показалась мне интересной. Оказывается, в семинаре участвуют более крутые фантасты, чем я.

– Я тоже хочу дослушать! – пропищала капризным голоском Кира Коровкина. – Интересно, куда писателя-сказочника могут увести мечты?

Башмачков вернулся на сцену и, не дожидаясь согласия Ильинской и Волкова, продолжил чтение:

– Поначалу все шло по плану. Подруга Волкова все продумала до мелочей. Прекрасный пансионат в ближнем Подмосковье, отличные условия для работы. Семинар собрал талантливых писателей разных жанров, которые активно принялись за работу. Приз победителю творческого конкурса был обещан заманчивый. Однако продуманному плану помешал немолодой интеллигентный человек, автор исторических романов Борис Биркин. Чем же писатель Биркин был так опасен боссу? Тем, что узнал в хозяине отеля Кармашове своего друга детства Владика Волкова. Борис попытался расспросить бывшего приятеля, чем он занимался в последнее время и что делает на этом семинаре. Это стало его роковой ошибкой. Волков не для того менял фамилию, биографию и внешность, чтобы погореть на пустяках. Он не собирался рассказывать про истинную цель семинара другу детства. Неудивительно, что вскоре Борис Биркин умирает от яда, спровоцировавшего сердечный приступ.

В зале воцарилась звенящая тишина. Башмачков сделал глубокий вдох и продолжал…

Юлиан Мефодьевич сдержал слово и выполнил обещания, данные Маше в минуту слабости. Когда прыгаешь в одной брючине на глазах строгой жены, и не на такое согласишься. Вскоре Маша уже работала младшим редактором в известном издательстве и готовила к публикации первую тонкую книжку своих стихов – «Каштаны на Ленинском». Нередко начальство отправляло ее в Дуделкино к популярным писателям – забрать рукопись или отвезти договор на новую книгу. У знаменитых мастеров слова дома обычно дежурили бдительные жены, и Маша больше не попадала в двусмысленное положение. Иногда она встречала на дорожках дачного поселка Юлиана Мефодьевича. Тот быстро отводил глаза и делал вид, что незнаком с младшим редактором Кармашовой, а то и вовсе разворачивался и шел в противоположную сторону, ускоряя шаг почти до бега. Впрочем, быстро постаревший после того инцидента писательский функционер был Маше уже неинтересен. Юлиан Мефодьевич сыграл свою роль в ее жизни и теперь мог не узнавать ее сколько угодно. Жаль, что других желающих продвинуть ее литературную карьеру пока не наблюдалось. Маша догадывалась, что птица счастья и удачи прилетает в жизни не так часто, как хотелось бы, может быть, даже один раз. От мысли, что ей уготована участь сотен других поэтесс, «широко известных в узком кругу», Машу одолевала лютая тоска. Печататься в коллективных сборниках, которые в ту пору именовали «Братской могилой», издать одну-две книжки за свой счет, пробиться при помощи интриг в пару длинных и один короткий список литературных конкурсов… Вряд ли такую карьеру и судьбу можно было бы считать успешной. Маша к сорока годам уже понимала, что у обычного, не слишком знаменитого писателя всего две сомнительные привилегии: выступать в пыльных библиотеках перед десятком пенсионеров и ездить на литературные праздники по большим и малым городам России, где писатели выступают, что называется, «за еду».

Шли годы, а большая слава – та, которой Маша считала себя достойной, все не приходила и не приходила. Оказалось, что слава – весьма капризная гостья, заходит редко и отнюдь не к каждому. Можно быть талантливее других и все равно прожить жизнь в безвестности. а можно быть средней одаренности, однако греметь на всю страну, совмещая написание стихов с эстрадными выступлениями. Тут уж кому как повезет…

Маша успела выйти замуж за молодого, подававшего надежды писателя, но тот вскоре начал пить, а потом прочно уселся у нее на шее. В общем, пришлось развестись. От этого брака у Маши остался сын Денис. К счастью, паренек ничего не сочинял. Он выбрал неплохую по нынешним временам профессию айтишника и жил своей, загадочной для матери, жизнью. Были у Маши еще пара гражданских браков, но они тоже в итоге закончились расставанием. Размышления о бессмысленности ее ремесла и о недостижимости настоящей, большой славы все чаще посещали Машу. Даже успехи взрослого сына не спасали от приступов черной меланхолии. Маша понимала: нужен человек, который изменит ее жизнь, поставит перед ней достойную цель и поможет глубже укорениться и в жизни, и в литературе. И однажды Вселенная услышала ее запрос.

– Я попрошу господ Башмачкова и Томашевскую немедленно выйти из зала, – потребовала Ильинская.