Две жены для Святослава - Елизавета Дворецкая

– Если выступить быстро, то мы успеем дойти до их стана как раз к рассвету.

– Нападем, пока спят, перебьем сколько сможем, и… будем биться! – закончил Городислав, не очень представляя, как все пойдет дальше.

До этого «потом» оставалось пока очень далеко. Видимая глазу жизнь заканчивалась на том мгновении, когда он наконец нанесет первый удар по врагу.

– Прикажи будить твоих людей, а я разбужу моих, – кивнул Корьята.

Вскоре выступили. Полочане зевали, не выспавшись, но понимали: так надо. Завтра кончится эта война, и можно будет вернуться домой. Непривычные к походной жизни, они думали и говорили все о простых вещах: о покосе, о том, как дома на полях всходит рожь, о том, что успеть бы вернуться до зажинок…

Городислав, с щитом на плече и боевым топором в руке, шел первым – сразу после проводника. Он возглавлял эту силищу – пять сотен бойцов! Слыша за собой шум шагов тысячи ног, он чувствовал себя в тысячу раз сильнее. Вот какими были те витязи, о которых сложены сказания! Попасть в сказания он не мечтал, но именно сейчас ощущал себя равным Прияславе смолянской. Достойной парой для Солнечной Девы – бывшей пленницы Кощея.

Шли не так уж долго, как показалось Городиславу. Рассвело. Потом латгал-проводник сделал знак остановиться.

– Тия ир тур, – шепнул он. – Блакус межс.

Городислав понял два слова из пяти: «они» и «лес». Латгал поманил княжича за собой и указал на что-то впереди.

Городислав пригляделся. Темнела громада леса, окутанного туманом. Из тумана выступали верхушки шатров.

– Тур кюнингс.

Это был шатер самого варяжского князя: высокие деревянные стойки кончались резными головами змеев, которые будто смеялись в лицо друг другу.

От реки веяло свежестью. Туман дышал прохладой. Городислав глубоко вздохнул, будто норовил, как великан, втянуть в грудь всю мощь предутреннего леса. Он чувствовал себя таким сильным, что душа не помещалась в тело и пыталась воспарить.

Он больше знаками, чем словами, приказал своим людям построиться. Позади него шли дружины Корьяты и Айдиса, но если ждать их, туман развеется и варяги их увидят.

Словно отвечая его мыслям, с реки подул ветер. Туман заколыхался, поредел. Перед шатрами показалось что-то красное… Длинная череда круглых красных щитов, где черный ворон раскинул крылья… Над кромками щитов блестели железом шлемы и жала мечей.

Нежно попискивали утренние пташки. Запах влажных трав оглушал.

Тишину разорвал резкий вой боевого рога.

И стена красных щитов, как живая, двинулась вперед…

* * *

– Послушай, это ведь какие-то другие люди!

– Что? – Рагнвальд обернулся.

– Другие люди! – Эйрик, тоже в шлеме, с треснутым щитом на плече, развел руками, в одной держа свой бродекс. – Не земгалы. Больше похоже на вендов. Сам посмотри! – Он показал на тело у своих ног.

Ходить смотреть не требовалось. Весь луг усеивали мертвые тела. И Рагнвальд тоже понял: это не земгалы. Заметил еще во время боя – разница бросалась в глаза. На этих людях, что подкрались к их стану на рассвете, были не синие, а просто серые кафтаны некрашеной шерсти. И ничего из той бронзы, которую они уже привыкли видеть на своих врагах, никаких воинских браслетов.

– Вот у этого браслет есть. – Рагнвальд посмотрел на тело молодого мужчины, что лежало лицом вниз в трех шагах от него.

Половина черепа была снесена, на откинутой левой руке поверх рукава яркого цветного кафтана виднелась кожаная полоса боевого наруча, а ниже – этот самый браслет: широкий, сияющий, совсем новый.

– Этот один в цветной одежде! – К мертвецу подошел Вигго. – Видать, это их конунг.

– Даже не знаю, хорошо ли это… – пробормотал Рагнвальд. – С одной стороны, если нам навстречу вышли венды, значит, мы уже почти на Пути Серебра. А с другой – они о нас знают, и это плохо.

– В этот раз мы о них знали больше, чем они о нас! – усмехнулся Оддвар. – Конунг, ты же не ранен?

О нападении их с Эйриком предупредили селоны. Те самые, которые служили проводниками и помогали проводить корабли через пороги. Вчера, уже ночью, они попросили разрешения поговорить с конунгами и сказали, что на рассвете жители верхних земель собираются напасть на стан.

– Что-то я не верю, – заявил Эйрик. – Это ловушка. Иначе с чего бы им нас предупреждать?

Рагнвальд кивнул Хьёрту, чтобы перевел вопрос селонам.

– Разве вы не обрадуетесь, если нас всех перебьют спящими? – добавил он от себя.

– Вас всех не перебьют. Их слишком мало. А вот если они убьют вас двоих или хотя бы много других людей, то ваше войско не пойдет дальше, а будет грабить округу и повернет назад. Чтобы разграбить теперь уж всю Селонию и всю Земгале до самого моря. Мы этого не хотим. Нам будет лучше, если вы уйдете на восток, и побыстрее.

– Звучит разумно, – кивнул Рагнвальд и обернулся к хёвдингам: – Ну, если мы будем ждать рассвета не тепленькими и полусонными, а бодрыми и в шлемах, хуже ведь не будет? Это ведь само по себе не подвергнет нас опасности?

Снарядились еще до рассвета. Когда дозорные из леса дали знать, что и правда приближается войско, Рагнвальд велел выстроить стену щитов и занял свое место под стягом. Вслушиваясь в приближающийся шум шагов – еще не видя ни одного врага, он мог сказать, что там ни на ком нет кольчуг, – он еще прикидывал, откуда можно ждать подвоха. Но только до того мгновения, как враг оказался перед глазами.

Дальше он уже не думал.

И вновь нахлынула волна ярости и отчаяния. В обычное время такой бодрый и веселый, едва взявшись за оружие, Рагнвальд вновь переносился в тот осенний день, когда к Эбергорду подступил Хакон из Норвегии со своим войском. Вновь окунулся в ту ужасную битву, где пали его дядя Олав и Горм – отец Харальда. Где сам он получил удар копьем в грудь и думал, что погиб. А когда он лежал среди груды мертвых тел, жена его Ингер неслась по лесу, в своем красном платье так хорошо заметная среди голых ветвей, и за ней гнались хирдманы Хакона… Кипя от бешенства, пытаясь вернуться туда и переиграть все по-другому, спасти себя и Ингер, Рагнвальд с ревом рвался вперед, так что телохранители едва успевали прикрывать его с боков.

И вдруг все кончилось. Перед ним оказался лес, под ногами валялись брошенные щиты и мертвые тела с разрубленными головами. Вовсе не норвежцы Хакона. И Ингер уже никому не догнать…

Битва вышла очень скоротечной. Первые ряды нападавших были смяты и снесены стеной щитов почти мгновенно. Вражеский строй рассыпался, более робкие тут же подались назад. Более смелые продолжали биться, но смельчаки вне строя – все равно покойники. Очень скоро нападавшие кинулись бежать; шагов через сто начинался лес, и в этом лесу они скрылись. Благодаря серой и бурой некрашеной одежде быстро потерялись из виду. Иные остались лежать на забрызганной кровью траве. На первый взгляд показалось, что тел очень много.