Тысяча сынов. Все прах - Грэм Макнилл

Во время своей речи золотой примарх, казалось, сиял внутренним светом. Охваченные яростью сердца воинов смягчились. Космические Волки чуть-чуть опустили оружие, и в ответ защитные позы Тысячи Сынов стали менее напряженными.

— Я не отступлю и не позволю ему разрушить этот мир, — заявил Магнус, опуская свой хопеш.

— Это не твой мир, чтобы ты его защищал, — фыркнул Русс. — Мой Легион его открыл, и мне решать, как с ним поступить. У его обитателей был выбор: присоединиться к нам и жить или вступить в борьбу и погибнуть. Они выбрали смерть.

— Не все так однозначно, Русс, — возразил Магнус. — Если мы будем разрушать все на своем пути, какой толк в завоеваниях Великого Крестового Похода?

— Сначала надо выиграть войну. А потом разбираться с тем, что осталось.

Магнус покачал головой:

— Останутся одни руины.

Леман Русс опустил покрытый инеем меч. Гнев примарха Космических Волков на время улегся.

— Я это переживу, — сказал он, а потом молча развернулся и зашагал в обратную сторону.

У конца насыпи он снова повернулся лицом к Магнусу.

— Это еще не конец! — крикнул он. — На твоих руках кровь Фенриса, и мы рассчитаемся, Магнус. Клянусь в этом клинком Мджалнара.

Король Волков провел лезвием меча по своей ладони и уронил несколько сверкающих капель крови на потрескавшуюся землю. А потом он запрокинул голову и завыл, и все воины последовали примеру своего повелителя, и казалось, что воет сама гора.

Скорбный крик достиг самых высоких вершин и самых глубоких ущелий. То был плач по умершим и мрачное предупреждение о грядущих событиях.

После падения Утеса Феникса войну на Сорокопуте можно было считать законченной, хотя, как и во всех завоеваниях такого масштаба, еще оставались изолированные очаги сопротивления. В горах находилось множество уединенных крепостей, которые не обнаруживали даже обостренные чувства Корвидов, и, прежде чем Согласие будет завершено, должно было пролиться немало крови.

Пока Уранти Дракс патрулировали город, Калофис повел Гвардию Шпилей Просперо и Лакунанский Дозор на поиски мятежных крепостей. Манипулы Шестого братства оказали в этой миссии неоценимую помощь: управляемые посредством кристаллов роботы без страха, жалоб и усталости взбирались на самые высокие утесы. Воины Шестого братства при помощи своих Хранителей направляли огонь Пирридов вглубь горы, выжигая укрывшихся там противников.

Леман Русс забрал своих воинов с Сорокопута меньше чем через десять часов после объявления победы. Его флагманский корабль «Храфнкель»[60]увел экспедиционную флотилию Космических Волков без фанфар и без заверений в братской дружбе. К разговору о столкновении у Великой библиотеки больше никто не возвращался, но дело не было закончено. Магнус отмахивался, называя это незначительным эпизодом, но близкие к нему воины видели, что противостояние вызвало у него сильное потрясение, как будто оправдало какие-то давние страхи.

На поверхность планеты допустили гражданских лиц, и армия итераторов Сорок седьмой экспедиционной флотилии начала долгую процедуру внушения местным жителям просвещенных идей Империума. Несущие Слово принимали участие в этом процессе с энтузиазмом миссионеров и сгоняли огромные толпы людей в лагеря перевоспитания, построенные в длинных долинах командами первопроходцев Механикум.

На протяжении трех месяцев после уничтожения Совета Феникса все архивы Великой библиотеки под надзором Анкху Анена копировались пикт-сканерами или переписывались тысячами сервиторов-писцов. Примарх Тысячи Сынов поглощал текст за текстом, усваивая каждую порцию информации быстрее, чем ее мог хотя бы прочесть самый гениальный ученый.

Камилла Шивани проводила в библиотеке все свободное ото сна время, сосредоточенно изучая историю Гелиосы и более ранние легенды, которые относились к мифической Горе Терры. Погрузившись в океан информации, она изучала книги так, как мог бы изучать любой другой исследователь, но вместе с тем свободно использовала свой дар для получения сведений об их бывших владельцах. Многие труды были созданы людьми, не имевшими никакого отношения к описываемым событиям, или победителями в рассматриваемой войне, а потому не представляли особой ценности, если не считать субъективной оценки.

Но в заброшенном зале под самой вершиной пирамиды Камилла отыскала хрупкую от старости, пожелтевшую книгу, которая все изменила. Многие страницы настолько пострадали от сырости, что их невозможно было прочитать, однако, едва притронувшись к ним, Камилла поняла, что ей нет необходимости читать текст, чтобы усвоить его содержание.

Это была история, написанная непосредственным ее участником, достоверный отчет о турбулентном периоде перемен в чужом мире. В одно мгновение она узнала, что автором был молодой человек из южных областей по имени Калеб. Ей открылись его надежды и мечты, его страсти и пороки. Его глазами Камилла просматривала жизнь, полную радостей и огорчений, узнавала о том, что происходило почти две тысячи лет назад, когда родовые города-государства Гелиосы, соединенные древней верой в бога-громовержца, защищались от расы захватчиков из чужих миров.

Рассказы Камиллы о временах Калеба произвели сильное впечатление на Анкху Анена, и тогда к ней был немедленно приставлен Астартес-Ревнитель из числа Атенейцев, который считывал мысли из ее мозга и фиксировал их при помощи записывающих устройств. С тех пор Камилле для идентификации приносили каждую книгу неизвестного происхождения.

Лемюэль, напротив, очень редко появлялся в Великой библиотеке. Почти все его время забирали занятия с Ариманом, который продолжал его обучать скрываться от хищников и плавать на отмелях Великого Океана.

Только однажды Лемюэль сделал попытку завести разговор о случае с Гастаром на эстакаде перед Великой библиотекой. Чудовищно изменившееся тело воина было отправлено на «Фотеп» и помещено в стазис-камеру, но тень его ужасной гибели мрачной тучей нависла над Тысячей Сынов.

Задав вопрос, Лемюэль понял, что коснулся обнаженного нерва.

— Он не мог контролировать свою силу, — сказал Ариман, мрачно взглянув при этом на серебряный дубовый лист, украшавший его наплечник.

Лемюэль, понимая, что здесь существует какая-то связь, мысленно пообещал себе выбрать более подходящий момент и подробнее расспросить об этом символе.

— А могло это, как ты его называешь, перерождение плоти произойти с тобой? — спросил Лемюэль, отчетливо сознавая, что поднимает опасную тему.

— Он обещал, что это больше не случится ни с кем из нас, — сказал Ариман.

В его ауре Лемюэль заметил боль предательства, слишком резкую и мучительную, чтобы ее можно было скрыть. В словах Аримана звучал холодный ужас жертвы, чувствующей приближение хищника. Тот факт, что Астартес способны испытывать подобные эмоции, потряс Лемюэля до глубины души.