Занимательное волноведение. Волнения и колебания вокруг нас - Гэвин Претор-Пинней

В то же время приливы — это всегда мелководные волны. Потому что даже самые глубокие впадины самых глубоких океанов, где толща воды достигает 11 км, намного меньше одной двадцатой длины приливных волн, которые от одного гребня до другого растягиваются на сотни километров. То, что мы видим приливные волны как течения, обусловлено масштабностью этого явления. Сравните себя, наблюдающего за приливной волной, и краба-отшельника, наблюдающего за обычной океанической волной, которая плещется туда-сюда на песчаной отмели. С точки зрения краба, накатывающая мелководная волна — всего лишь омывающая песок вода. То же самое происходит, когда мы наблюдаем за мелководной приливной волной. Приливные и океанические волны различаются не только масштабами — очередные гребни у них накатывают с разной периодичностью во времени. Океанические волны, распространяющиеся свободно и взаимодействующие друг с другом, могут накатывать как им заблагорассудится, а волнам приливным, «понуждаемым» равномерным движением небесных тел, свойственна предсказуемость.

Хотя большинство из нас с приливами знакомо, мало кто знает, что подобные же волны, вызванные действием силы тяжести, распространяются и через твердую оболочку Земли. Эти земные приливы образуются в то самое время, когда слегка эластичная порода земной коры деформируется в результате все того же совместного гравитационного воздействия Солнца и Луны. В период сизигийных приливов земля вспучивается на высоту до полуметра. Как и океанические приливы, земной прилив распространяется по всей планете по мере того, как она вращается, в попытке сохранить равновесие, ориентируясь на гравитационные силы Солнца и Луны. Поскольку грунт — не жидкость, поведение земной коры не имеет ничего общего с течениями, вызываемыми океаническими приливами и отливами. Земной прилив практически незаметен, его трудно измерить. Однако физикам из Европейского совета по ядерным исследованиям в Женеве приходится принимать земной прилив в расчет при проведении опытов с Большим адронным коллайдером, который в ходе земного прилива смещается.

Когда же волны идущего с океана прилива сжимаются наподобие гармошки, устремляясь в устье реки и образуя крутой фронт волны, его называют бором. В отличие от обычной океанической волны, бор на берег не обрушивается, а движется навстречу течению реки, причем, проходит так многие километры. Иногда он представляет собой группы легких волнений, которые могут предваряться полосой пены или даже ныряющим буруном, который перехлестывает через себя, образуя «трубу».

Боры замечены на шестидесяти семи реках по всему миру. Известно, что в Британии таких рек тринадцать, хотя некоторые из боров настолько малы, что там и смотреть-то не на что. Наиболее эффектный бор образуется в нижнем течении реки Северн. В ее устье амплитуда прилива — разница между уровнями малой и большой воды — может достигать 13,7 м[53], формируя бор, склон волны которого равен двум с половиной метрам во время сизигийных приливов в полнолуния или новолуния, ближайшие к датам весеннего и осеннего равноденствия.

Видя, как идущий во главе прилива бор все катит и катит, вы можете посчитать, что это волна, вполне подходящая для занятий серфингом. Что на ней можно оставаться гораздо дольше, чем на волне обычной, накатывающей на берег. Наверняка именно так рассуждал подполковник Джон Черчилль, в 1950-х ставший первым смельчаком, запрыгнувшим на бор.

Известный как Бешеный Джек благодаря своим подвигам во Вторую мировую, когда он возглавлял подразделение бойцов, Джон Черчилль также был страстным лучником, в 1939 году представляя Великобританию на всемирных спортивных соревнованиях. Зачастую он отправлялся в бой с большим луком, поражая врага стрелами. Несмотря на то что шотландцем Черчилль не был, он обожал волынку; во время наступления на норвежский Вогсей он сидел на носу десантного корабля и играл «Марш клана Камерон». Подражая шотландцам во всем, Черчилль вел своих подчиненных в атаку, издавая боевой клич и потрясая обоюдоострым, с широкой рукоятью клеймором, без которого, по выражению самого Бешеного Джека, офицер «имел недостойный вид».

Снимок 1940-х годов: во время учений Бешеный Джек бежит впереди солдат, потрясая верным шотландским мечом

Но и в мирное время Джон Черчилль не упускал случая произвести на других впечатление. Например, частенько шокировал пассажиров пригородной электрички из Лондона тем, что вдруг открывал окно поезда и швырял в вечернюю темноту за окном свой портфель. (Пассажиры и не подозревали, что ловкач тщательно выбирал момент — чемодан приземлялся аккурат в его саду, и ему не приходилось тащить его всю дорогу со станции до дома.)

По окончании войны Джон Черчилль тренировал новобранцев на одной из баз Королевских военно-воздушных сил Австралии, где и пристрастился к серфингу. Вернувшись осенью 1954 года в Англию, он заглянул в гости к Фрэнку Роуботему, инженеру на одном из участков Северна. Взяв с Роуботема клятву молчать, Черчилль поведал тому о своей задумке: прокатиться на севернском боре. К Роуботему же он пришел обсудить детали. Роуботем охотно посвятил его во все особенности бора, сообщил точное время прилива и отлива. Итак, 21 июля 1955 года, в половине одиннадцатого утра, сорокавосьмилетний искатель приключений поплыл с берега напротив городка Стоунбенч навстречу идущему бору; едва волна приблизилась, он тут же вскочил на доску.

Вообще-то марафонским тот знаменитый заплыв не назовешь — Бешеный Джек продержался всего пару минут. Пройдя на волне чуть более 500 м вверх по течению, он достиг мелководья, где поперек всего русла тянутся перекаты. С изменением глубины русла бор перекатился через себя и распался; такое происходит еще в нескольких местах на всем пути его следования. Неожиданные завихрения воды привели к тому, что Бешеный Джек потерял равновесие и свалился. Однако он-то рассчитывал прокатиться на боре не один километр. Так что, выбравшись на берег, он клятвенно пообещал вернуться через год.

И хотя этому не суждено было случиться, его пример оказался заразительным. Современные серфингисты усовершенствовали технику, и теперь могут оставаться на волне, не теряя равновесия. Надо сказать, седлавшие севернский бор серфингисты многие годы удерживали мировую пальму первенства по длительности заплыва.

* * *

Когда мне было шесть месяцев, я оглох на правое ухо. Признаться, больших неудобств мне это никогда не доставляло, разве что во время званого ужина я не мог поддерживать разговор с соседом справа. И все-таки глухота на одно ухо не позволяла мне определять направление источника звука. Так что если во время прогулки я слышал птичьи трели, определить, откуда именно они идут, не мог. А когда забывал, где оставил мобильный, и набирал свой номер, чтобы найти телефон по звонку, долго бродил по комнате, пытаясь понять, в каком месте звук громче.