Приемная дочь Бабы Яги - Meleth

Хмурич и Прокопий, узнавшие от перепуганного лесного зверья о случившемся, стояли в нескольких саженях от вставшего сплошной стеной тумана и напряженно всматривались в его глубь. Кроме деревьев и растений почувствовать им ничего не удавалось, только слабый отзвук темной волошбы вился над той частью леса, которую заполонила мгла. Младший леший со вздохом что-то сказал старшему и, развернувшись, направился в сторону Избушки-на-Курьих-Ножках. Прокопий нахмурился и неспешным шагом пошел вдоль границы тумана.

Избушка-на-Курьих-Ножках, два часа после рассвета.

Объятья сна Златка покидала нехотя, в полудреме перевернулась на спину, сладко потянулась и вдруг настороженно замерла, ощутив какое-то странное беспокойство. Не задумываясь о последствиях Ёжка колдовством своим вовне потянулась, узнать пытаясь, что же такое ее беспокоит. До какого-то предела все шло хорошо, как вдруг воздух вокруг словно бы загустел и теперь, чтобы сделать еще один вдох нужно было приложить усилия, виски будто стальным обручем сдавило, а грудь точно камнем пудовым придавило.

Сонная нега слетела в миг, заставив девушку запаниковать, заметаться на постели, сбрасывая на пол подушки и одеяло, но в какой-то момент пробудившееся сознание взяло верх над телом. Яга распахнула глаза, резко и глубоко вдохнула и медленно выдохнула сквозь сжатые зубы. Рывком сев на постели, Златослава прикрыла глаза, пытаясь понять, что же такое произошло. Сила колдовская уже примененная более осторожно, однозначного ответа не давала, нашептывая, лишь то, что зло вокруг Избушки затаилось. Открыла глаза Ягуся, нахмурилась, ножкой по полу притопнула, огляделась по сторонам, отметив, что в люльке Василисы нет, да и Терентий тоже покинул свое лежбище. Обвела Баба Яга еще раз взглядом спальню и вдруг увидела, что за окном творится.

— Ах, вот оно что! — зло прищурилась Златка, подкрадываясь к ближайшему подоконнику. — Вот значит как! Ну, я тебе! — с этими слова она кулаком тому, что за окном было, погрозила.

А там за окошком во всей своей красе предстал туман, плотной темно-серой с фиолетовыми переливами мглой окутавший все вокруг. Сие зрелище до крайности разозлило и возмутило Златославу, все еще грозно показывающую кулак обнаглевшей мути.

— Ко мне значит приполз! — шипела девушка сквозь зубы, быстро натягивая одежду и переплетая косу. — И купола не побоялся!

Наполовину заплетенная коса была выпущена из пальцев и полностью распущена, когда Злата неожиданно припомнила, что вроде как замужней женщиной стала. Снова расчесав волосы и разделив их, Ёжка сноровисто заплела две косы, казавшиеся непривычными и делающие лицо немного иным, незнакомым.

Пока Бабка Ёжка косы заплетала, успела успокоиться, рассудить трезво и понять, что сглупила она, батюшке все сразу не рассказав об опасениях Хмурича. Теперь- то уж поздно себя казнить, надо думать, что предпринять.

— Бестолочь ты, Златослава! — сообщила своему отражению в зеркале девушка и, вздохнув, направилась на кухню.

Что головомойки не избежать она поняла сразу, как только порог переступила. Застыв в дверях, Яга наткнулась, как на стену каменную, на четыре осуждающих взгляда и на счастливые детские глазенки, рассматривающие мать с радостным любопытством. Маленькая Василиса, удобно устроившаяся на дедушкиных коленях, рассмеялась и протянула к маме ручки.

— Нет, Василисушка, посиди-ка ты пока у деда, — ласково проговорил внучке Ростислав Всеволодович, придержав завозившуюся малютку одной рукой, — а то дед за ремень возьмется, чтоб мамку твою бестолковую уму разуму научить, — вздохнув тяжело, Кощей обратился уже к дочери. — Знаешь, Златка, я только сегодня осознал, что неправильно мы с матушкой тебя воспитывали. Ох, неправильно!

— Пап, я просто не хотела тебя беспокоить, — решила признаться Злата, в тайне надеясь, что отец хоть чуточку смягчится.

— Дура, ты, Ягуся моя! — припечатал Терентий, обвив лапки пушистым хвостом. — Совсем безмозглая! Ни батюшке, ни верному фамильяру ничего не сказала. На что надеялась? Что беда, как ветерок над верхушками деревьев пронесется?

— На купол понадеялась, думала, не сможет сунуться сюда волошба темная, — продолжала каяться Ёжка.

— Молодец какая! — умилился батюшка и вдруг его лицо стала жестким. — О себе-то ты подумала. А как селянам быть, а? У них куполов нет, колдунов сильных тоже. Кто им поможет ежели что? — не дождавшись ответа, но заметив осознание в глазах дочери, царь Кощей уже чуть смягчившись, продолжил. — Ты, Златослава, царевной была, теперь княжна, да еще и Бабой Ягой являешься, тебе нельзя только о своих бедах думать! Раз взялась Ягою быть, будь добра помогай тем, кто слабее, беззащитнее! Ежели не знаешь как, ежели сил своих не хватает им помочь, так обратись к тем, кто это сможет. У тебя есть власть приказывать и требовать исполнения приказов, ведь ты моя дочь, а теперь еще и княжна Лиходольская. Не знала что делать, у меня бы совета попросила! Нужна помощь, ко мне обратилась или зов к ближайшей заставе бросила, чтобы колдунов прислали! Ты понимаешь, что если бы сразу мне сказала, то колдуны уже бы этот туман обследовали, да его распространение предупредили?

— А сейчас как же? — едва слышно прошептала Яга, сгорая от стыда. — Сделать можно что? Али худо все совсем?

— Уже сделал, — устало потерев лоб ладонью свободной руки, произнес Ростислав Всеволодович. — Как только Хмурич тут появился и все рассказал, я зов колдунам- воителям направил, скоро тут должны быть. Так, что пока они не явятся носа ни кому из Избушки не высовывать!

— И мне? — опешил лешак, подавившись пирогом, который он только-только откусить успел.

— И тебе, — подтвердил Кощей, наконец, передав принявшуюся вертеться сильнее внучку в руки матери. — Мало ли что этот туман в себе несет, не хватало этому лесу без хозяина остаться.

— И что нам тогда делать раз выходить нельзя? — озадачено поинтересовался Хмурич у царя.

— Ждать, — со вздохом отозвался Ростислав Кощей и тоже принялся за еду.

Пока мужчины, включая Терентия, завтракали, Златослава развлекала ребенка и тихонько переговаривалась с Марфой, которая в течение всей отповеди царя- батюшки, шибко за свою хозяюшку переживала. Разговаривали они об отстраненных вещах, про туман старались не упоминать, и так не по себе было каждый раз, когда взгляд к окну устремлялся, чтобы еще о нем беседовать. Ёжка расспросила домовушку про оставшиеся припасы и готовую снедь, попросила ту подумать, что необходимо приобрести в следующее посещение Сколок или Карповки. Потом маленькая женщина предложила за Василисой приглядеть, напомнив Яге, что та хотела с батюшкой гостинцы и письма передать родным. Зелья, эликсиры и притирания всякие разные у Ягуси были подготовлены, да и письма написаны, осталось только сложить да запечатать, чем она и решила заняться.

Баба Яга усадила Василису на постель, высыпала перед ней игрушки и, оставив под присмотром домовой, присела у письменного стола. Проведя ладонью над фитилем свечи, зажгла его волошбой своей, затем достала письма заранее написанные, брусочек сургуча и маленькую печать, что полагалась ей как царевне Белояжской. С улыбкой глянув на печатку с родовым узором, на ее положение в семье указывающем, и подумала, что теперь вскоре у нее другая появится, ведь с этой ночи она боле не Кощеева дочь, а супруга княжича Лиходольского, Змею Горынычу внуком приходящегося. Теперь главное, чтобы муж новоявленный о такой малости не забыл, как печать родовая, а то вдруг придется родичам новым писать, ежели она своей старой печаткой письмо скрепит, ее не поймут, может, даже и обиду затаят.