Кошмары - Ганс Гейнц Эверс

свои серебристые локоны, купалась в лунном свете, я сделал неловкое движение и наткнулся на маленький столик, на котором стояли две вазы с цветами. Грохот был внушительный, но наша мать не обратила на него никакого внимания. Она, казалось, совершенно ничего не слышала. Да, ее тело было прямо передо мной. Но ее душа унеслась куда-то за много миль. Завершив свой странный ритуал, она снова направилась в спальню. Но тут я неожиданно услышал, что она возвращается. Я быстро потушил свет и повернулся к столу, как будто что-то искал. Она открыла дверь. „Ты что-то забыл?“ – спросила она. Ее голос звучал ровно, как и всегда. Ни малейшего напоминания о лунатическом состоянии, в котором она пребывала несколько минут назад.

Я ответил, что ищу свои перья для письма. Она улыбнулась и сказала, что сама забыла часы. Я еще раз поцеловал ее на сон грядущий, а она наказала мне не опаздывать к завтраку.

Выходило, что она либо ничего не знала об этом своем „лунатизме“, либо уже так долго впадала в эти трансы, что просто не обращала на них внимания и уже через несколько минут забывала про них. И в то же время этот странный сон был настолько крепким, что даже перевернутый стол с вазами не мог его нарушить. И совершенно очевидно, что в эти полчаса ее самость, ее душа, назови, как хочешь, покидала ее тело и пребывала где-то еще.

Но где? Это мне и нужно было выяснить.

Спустя какое-то время я собрал целый ряд интересных деталей, которые медленно навели меня на след. Что-то из этого я наблюдал впервые. Но очень многое было известно мне долгие годы, просто я не придавал этому значения. Ты ведь знаешь, дорогой брат, что в нашем саду очень много лягушек и жаб. Очень красивые они, эти зеленые жабы с злато-зелеными глазами. Должен признать, я всецело разделяю любовь нашей матери к этим существам. Помнишь, как мы в детстве сажали их в крынки для молока? Ты ведь знаешь, что наша мать очень радуется, случись ей, гуляя по саду, увидеть жабу. Она разговаривает с ними, шутка ли! Но для тебя станет новым то, что я наблюдал несколько недель назад. Уже наступили сумерки, когда я искал ее в саду, чтобы вместе прогуляться. Вдруг я услышал ее голос. Я пошел в ту сторону и увидел, как наша мать шла по тропинке и вела на шелковом поводке огромную бурую жабу, словно то был щенок. Она разговаривала с ней. Когда я подошел к ней, она улыбнулась и сказала, что Лиза сегодня очень непослушная и ничего не хочет. Потом она рассказала мне, что еще в детстве забавлялась тем, что водила жаб на поводке. Она отвязала жабу и посадила ее на шляпку мухомора, который вырос рядом с папоротником. Кстати, эти грибы – еще один знак. В каком хорошем саду будут расти ядовитые грибы? Однако наша мать из года в год буквально сражается с садовником, чтобы он их не трогал. На следующий день, пока садовник работал, я спросил его, какие виды грибов растут в этом саду. Помимо мухоморов там оказались волнушка, серый мухомор, сыроежка едкая и сатанинский гриб. Все они ядовиты, как грех. При этом в нашем саду нет ни одного съедобного гриба.

Это навело меня на мысль повнимательнее изучить ее комнатные растения и цветы. Конечно, большинство из них совершенно безвредны, потому что цветы в дом нашей матери приносят все. При первой же возможности я поинтересовался, за какими растениями и цветами ей особенно нравится ухаживать. Многие ее любимые растения были мне известны много лет. Ты ведь помнишь, дорогой брат, как в канун Рождества нас отправляли в монастырский сад или в парк, чтобы мы собирали там подснежные рождественские цветы. Морозник был первым цветком в году, который наша мать желала получить при любых обстоятельствах, последним был безвременник осенний. Как тебе известно, они оба ядовиты. Ранней весной в ее вазах пышно цвел ракитник, а чуть позже – алая наперстянка и голубой аконит. Осенью и зимой повсюду стояли большие горшки с альпийской фиалкой. Вскоре появлялись анемоны, которые мы называли ветреницами, а еще подбелы. И эти цветы тоже очень ядовиты. Ты, наверное, возразишь мне, дорогой брат, что они просто необычайно красивы, да и потом, вместе с ними у нашей матери очень много совершенно безобидных цветов. В ответ на это я лишь добавлю паслен и болиголов, которые ты точно не найдешь во многих домах. И где же красота у молочая, аврана или горицвета? А они растут у нас и в саду, и в горшках. Но больше всего поражает горшок с отвратительной беленой. Тебе придется со мной согласиться, дорогой брат, что нужно очень постараться, если захочешь найти такое растение в обычном доме.

Примечательно то, что именно этими растениями она больше всего дорожит. Она любит розы, несомненно, но все же веточка желтого ракитника ей куда милее. И эта странная любовь совершенно инстинктивна: совершенно точно, она любит эти цветы вовсе не за ядовитость. Она знает только про некоторые свои цветы, что они обладают этими свойствами, и не придает этому особого значения. Но с другой стороны, я также отметил, что о ядовитых свойствах других своих растений она не имеет ни малейшего понятия. Она поразилась, когда я сказал ей, что морозник и ветреница ядовиты, равно как и альпийская фиалка. Она просто мне не поверила. Не остается ничего другого, кроме как предположить, что к этим ядовитым грибам и растениям у нее такая же необъяснимая любовь, как к жабам и лягушкам. К тому же она никак не использует яды – лишь гладит и даже целует особенно красивые цветы. Но то же самое она делает и с персиком, и с фуксией, и с львиным зевом. Единственное ядовитое растение, которому она уделяет иногда слишком много внимания и которое отвратительно, это белена. Что именно она с ней делает, я не видел. Замечал только, что иногда она берет с собой в спальню один из четырех горшков с беленой.

Здесь я должен прерваться, дорогой брат. Матушка зовет меня.

Она звала меня, чтобы я сопроводил ее в зоопарк. Она часто ходит туда, и скажу тебе, брат мой, на животных она оказывает такое же действие, как и на людей. Как только она появляется, они начинают приветственно толпиться у решеток. Казалось бы, ничего удивительного, ведь у нее всегда с собой два больших свертка с угощениями. В этот раз