Золотая струна для улитки - Лариса Райт

Притаившись в кустарнике диком,

Львица гордая ждет одного:

Топот лани, оленьего крика,

Чтоб добычу поймать. Для чего?

А в кавказском ущелье далеком,

Взяв ружье и повесив его

На плечо, обходит дозором

Свой аул осетин. Для чего?

Пальцы мелом рисуют таблицы,

Просклоняв кем, о ком и кого.

И указкой обводят границы

Стран на карте большой. Для чего?

Защищают и кормят, и учат.

Тратя силы, года от того,

Что вопрос «для чего» их не мучит.

Им известен ответ на него.

Для того, чтобы в жизни ветвистой,

Где ухабов с дерьмом пополам,

Этот путь не казался тернистым

Легким, трепетным детским шагам.

Пожалуй, Андреа, я откажу Вам в способностях. Их у Вас нет. Вы сполна владеете талантом любить ребенка…

– Для ребенка? Для какого ребенка? – ревниво хмурится Наталка. – Для Сережи, что ли? Так он уже большой. Зачем ему крокодил?

– Нет, не для Сережи.

– А, твоему племяннику.

– Нет, Наташ. Для чужого ребенка. Как думаешь, какой лучше?

Андреа снимает с полки двух крокодилов. Один держит в руках гармошку и при нажатии на живот начинает петь песенку про голубой вагон, у второго на плече сидит маленький Чебурашка.

– Зачем ты собираешься дарить игрушку чужому ребенку? – Девочка уже присвоила себе право целиком и полностью распоряжаться Андреа.

– Ревнючка! – Андреа ласково треплет малышку по щеке. – Давай купим тебе куклу, а крокодила поедем дарить вместе.

– Давай. Только кукла пока у тебя полежит. Потом заберу, когда с бабушкой познакомлю.

– А с папой?

– Папа в Америке.

В Америке жизнь, как на зоне: от звонка до звонка.

– Здравствуйте! Как вы там?

– Скучаем, Марат. А ты как?

– Нормально. Где младшая скучающая?

– У нее новое увлечение. Испанский. Какой-то факультатив в школе.

– Серьезно?

– Вполне. Занимается как сумасшедшая три раза в неделю.

– И что? Есть успехи?

– Мне сложно сказать. Но знаешь, ей иногда звонит учительница, и Наталка лопочет в трубку что-то непонятное.

– Ладно. Привет ей. Здесь погода тоже не очень. Ветер с Гудзона. Наталка пришла из школы?

– Пришла и ушла. Пошла с классом в консерваторию.

– В консерваторию – это хорошо.

– Да. Мне очень нравится их классный руководитель: музеи, концерты, выставки. Даже на ледовое шоу детей водила.

– Ледовое шоу? Здесь такие развлечения тоже очень популярны. Только билеты дорогие. Разве в Москве не так?

– Не знаю, Марат, на билеты родительский комитет выдает из тех денег, что мы в начале года сдавали.

– Где моя дочь? На испанском?

– Не угадаешь, Марат!

– Не томите!

– Она снова танцует.

– Правда?!

– Да, я случайно увидела. Шла в магазин, а за стеклом – Наталка.

– Она что, скрывает от вас? Зачем?

– Готовит сюрприз. Я потом к учительнице подходила по секрету. Представляешь, Наталка сама пришла, попросилась. И все у нее теперь получается. Скоро конкурс. Думаю, на него-то она меня и пригласит.

– Вы все же за обман ее отругайте. Что это за тайны такие?!

– Расстроенная? Не хочет разговаривать?

– Да, вернулась расстроенная. И даже плакала. К чему детям такие потрясения?

– Что случилось, Роза?

– Учительница возила их в детдом. Они дарили детям игрушки. Наталка все причитала про какого-то мальчика-ровесника, которому она привезла крокодила. Зачем такие переживания? Ну, что ты молчишь? Разве я не права?

– Нет. – Марат задумчиво цитирует Заболоцкого:

Не позволяй душе лениться!

Чтоб в ступе воду не толочь,

Душа обязана трудиться

И день, и ночь, и день, и ночь!

– Музеи, Роза, заставляют работать серенькое вещество, а надо еще заставить работать сердце.

– Пап!

– Ну, наконец-то! А я уж думал, ты мой телефон забыла!

– Пап, когда ты приедешь?

– Соскучилась?

– Пап, когда?

– Не знаю пока, малыш. А что?

– Хочу тебя кое с кем познакомить.

– Познакомилась? Не верю!

– Он сказал: на уик-энд, в фамильный замок друзей. Приезжаем. А там она. «Наконец-то, – говорит, – мой сын соизволил привезти вас в родовое поместье. Если бы вы только знали, насколько я, герцогиня Свенсон, рада вас видеть».

Андреа и Алка скрючиваются от смеха.

– Ну а ты?

– Я так обалдела. Стою, головой трясу и блею: «Nice to meet you»[56].

– Надо полагать, ее сыночку это так просто с рук не сошло.

– Как бы не так! Она за все выходные нас ни на секунду вдвоем не оставила, а спальни у нас вообще были в разных концах замка. Аристократы чертовы! Герцоги! Я думала, он нормальный бизнесмен, а он герцог!

– Так ты что, не знала? – спрашивает Андреа, и они с Алкой снова смеются.

– Нет, – сверкает Зоя глазами. – Откуда? Я только в его собственной квартире в Стокгольме была, а местожительством мамочки не интересовалась. Если бы знала, я бы хоть подготовилась, литературу бы почитала…

Третий приступ на сей раз гомерического хохота не дает ей договорить.

– Какую? – с трудом выдавливает из себя Алла сквозь выступившие слезы.

– Зря смеетесь. Пособия бы почитала по поведению в аристократическом обществе. А то привез: у меня до бровей ресницы подкручены, губы вампирские, в чемодане одни сексуальные шмотки. Мог бы предупредить.

– Предупредил, ты бы не поехала, – говорит Андреа, успокоившись.

– Не поехала бы.

– А еще? Еще что было в замке? – Алке не терпится услышать подробности.

– Прогулки по саду. Там мои георгины любимые. Обед: желтый гороховый суп, кнедлики, пудинг. Скучные разговоры: кому присудят Нобелевскую премию по физике – исследователям квантовой механики или электростатического поля? Еще долго обсуждали какого-то родственника.