Темные вершины - Алексей Винокуров

Один из таких рыцарей уже поднимался по лестнице дома на Усиевича – они всегда поднимались по лестнице, эти рыцари, даже если лифт работал, такова уж была техника безопасности. Именно поэтому, наверное, среди гонцов совсем не было тучных людей: тысячи, десятки тысяч ступеней преодолевали они ежедневно, не требуя за то премий и сверхурочных, и вообще ничего не требуя, кроме права умереть за Орден.

Нашего рыцаря звали Быстроногий – во-первых, потому, что так оно и было на самом деле, а во-вторых, гонцов защищала высшая секретность и они не носили традиционных имен, только цветистые прозвища, как у индейцев: Соколиный Глаз, Острый Коготь и так далее, вплоть до Белой Орхидеи, кому что нравится…

Поднявшись на шестой этаж, Быстроногий бесшумно подошел к дерматиновой двери, остановился, прислушался на миг. Не услышав ничего ни внутри, ни снаружи, приложил руку к замочной скважине – и дверь тут же открылась, словно сама по себе. Рыцарь нырнул в потаенные недра квартиры.

Гонец шел совсем тихо, но, когда вошел все-таки в квартиру, увидел стоящего в прихожей Василия с занесенным гаечным ключом – и вздрогнул помимо воли.

– Легче, легче, – сказал Быстроногий. – Это я.

– А пароль? – спросил Василий.

– Ты меня не узнаешь?

– Пароль, – упрямо повторил Василий.

– 1267189935, – отвечал Быстроногий.

Для пущей секретности пароли составляли из цифр, потому что слово можно случайно угадать, а вот десятизначное число угадать гораздо сложнее.

Василий отступил в сторону. Быстроногий прошел в квартиру и, хотя тут же были Василий с Настей, не поленился обойти ее всю, чтобы знать наверняка, что никого тут больше нет.

Квартира была большая, со множеством комнат. Сейчас она стала единственной на этаже, когда-то в нее объединили все прочие. Входные двери, кроме одной, вели теперь в стену, для пущей секретности дополнительно укрепленную кирпичами.

– Что-то срочное? – спросил Василий у разведчика.

– Срочное, – отвечал тот коротко. – Пару часов вам придется где-то погулять…

– Я еще пневмопочту не дочинил…

– К чертям пневмопочту, – холодно отвечал Быстроногий.

Василий удивился.

– Ты очумел? – сказал он искренне. – Орден без связи останется.

– К чертям связь, – не меняя физиономии, повторил рыцарь.

– Куда же мы пойдем? – не унимался Василий. – Настю ищут, вдруг хранители объявятся? Что мне делать тогда, драться с ними?

Гонец молчал секунду. Потом взглянул на часы.

– Два часа, – сказал он сухо. – Гуляйте, об остальном будете осведомлены отдельно.

Василий хотел еще протестовать, но вспомнил, что гонцы, несмотря на их суетную работу, относятся к старшим ступеням посвящения, где-то между командорами и бальи, и слова протеста застряли у него в горле.

Он быстро собрал весь своей инструмент в чемоданчик, и они с Настей прошли к выходу. Быстроногий больше не взглянул на них, стоял у окна, не отрываясь смотрел на улицу.

Василий молча подтолкнул Настю к двери, и они вышли на лестничную клетку. Настя хотела спросить что-то, но Василий прижал палец к губам…

На улице было холодно и грязно, слабый ветер не мог одолеть смога, лишь медленно перемещал вдоль улиц дымные, горько пахнущие облака, в которых гасли запахи, звуки, краски и даже сам дневной свет. Гулять в такое время было глупостью несусветной и погибелью для легких.

– Пойдем-ка перекусим, – решительно сказал рыцарь Василий.

Через пятнадцать минут они уже проталкивались сквозь толпу в дешевой забегаловке, держа в руках по тарелке пельменей и стакану жидкого белесого кофе. Все места были заняты, кроме одного круглого столика без стульев в дальнем углу, будто нарочно оставленного для них. С двух сторон столик был ограничен стенами, так что, когда они встали за него, мест за столиком больше не осталось, и никто не мог к ним присоединиться, даже если бы очень хотел.

Настало уже время обеда, народ толпился вокруг, и шум стоял неимоверный, а значит, беседовать можно было спокойно, не опасаясь чужих ушей. Василий покосился на соседей – компанию работяг с красными от водки лицами. Один из них – крупный, лысый, отдаленно напоминавший депутата от коммунистов, кричал так, будто хотел взорвать атомную бомбу. Остальные тоже переговаривались далеко не шепотом. Как это часто бывает при громком разговоре, понять, что именно говорят, не было никакой возможности, отчетливо звучали только бранные слова, которых, надо отдать работягам должное, звучало тут в избытке…

С минуту Василий и Настя сосредоточенно ковыряли пельмени вилками. Пельмени были белые, разваренные, привкус у мяса – бумажный, но оба так погрузились в свои мысли, что вкуса не замечали.

Первым заговорил Василий.

– Что ты сказала стрелку? – спросил он.

– Сказала, что Рыжего нельзя убивать, – не поднимая глаз, отвечала девушка. – Что у него важная миссия.

– Он поверил?

– Нет, конечно. Кричал, что во всем виноват Чубакка. И что, если бы не Чубакка этот самый, все бы у нас было хорошо, и дедушка его тоже был бы жив.

– А ты что?

– А я ему объяснила, что пенсиями не Чубакка занимается. И что если он хочет отомстить, то может застрелить министра экономики, а также министра социального развития и всех их замов вместе с секретаршами и аппаратом. Тут он чуть-чуть остыл и уже мог говорить разумно.

Василий подцепил вилкой протекший дырявый пельмень, не горячий уже, остывший до теплого, отправил в рот, прожевал, задумчиво посмотрел в окно…

– Что в итоге?

– Растолковала ему, что он теперь в резерве Ордена, взяла клятву без команды ничего не предпринимать и отправила домой.

Василий секунду подумал, потом удовлетворенно кивнул головой.

– Молодец, девка. Хороший из тебя будет рыцарь. Умный.

На щеках Насти расцвели пунцовые розы и тут же увяли, стали бледными.

– Я все-таки не понимаю, – сказала она озабоченно, – что с Быстроногим?

– А что с Быстроногим? – Василий не глядел на нее.

– Он какой-то не такой… Не дал починить связь. Прогнал нас. Что за срочность такая? Тебе не кажется, что происходит что-то странное?..

Старый рыцарь только головой покачал.

– Происходит, – отвечал он хмуро. – Хоть и не знаю, что. На моей памяти такого не было.

Они умолкли, дружно ткнули вилками в пельмени. Настя рассеянно посмотрела в пыльное, грязное, почти не пропускавшее света окно.

– Может быть, великий капитул?

Василий задумался. Выплюнул изо рта кусочек салфетки, контрабандой забравшийся в пельмень, постукивал вилкой по столу.

– Капитул, говоришь? Ну разве что экстренный. Созванный срочно, притом вручную, гонцами – пневмопочта-то не работает.