В зоне тумана - Алексей Гравицкий

- Мы не пойдем в Припять, - тихо, но отчетливо произнес я.

Мунлайт остановился. Я слышал, как оборвались его шаги. А следом притормозил и Хлюпик. Не понимая, что произошло, завертел головой, разрываясь между мной и Муном.

Пришлось остановиться и обернуться. Хлюпик выглядел жалко. Будто ребенок, у которого разругались папа и мама. А он ведь любит обоих и оба для него большие, добрые и непогрешимые. И вот теперь они разругались, а он бессилен принять чью-то сторону.

Сталкер, напротив, таил в себе агрессию.

- Ты чего, Угрюмый, контуженный? - в голосе Муна звучала сейчас не насмешка, а угроза. - Дрожь земли до судороги пробрала? Ты чего такое плетешь?

- Мы не пойдем через Припять, - спокойно повторил я, наслаждаясь реакцией, втайне ото всех включая себя самого. - Обойдем стороной.

Мунлайт поглядел на меня, как на сумасшедшего.

- Там никто никогда не ходил, - проговорил он. - Это самоубийство.

- А лезть на арену, подписываясь на три тура, это не самоубийство? - парировал я. - А ломиться через «Свободу», два кордона и Припять, где орудует «Монолит», это не самоубийство? А переться в самое дерьмовое место зоны, где мозги, по слухам, в кисель превращаются, за тем, что, возможно, даже не существует…

- Это другое, - огрызнулся Мун. - Это… другое. Там все понятно и известно. И есть шанс, что тебя не убьют. А здесь… Кто знает, что там?

- Судя по карте, лес, - пожал я плечами.

- Судя по карте, - передразнил сталкер. - А на самом деле? Этого ведь не знает никто.

Я оглядел своих спутников. Контрастная парочка. Один покраснел и готов в любой момент взорваться, второй бледный и подавленный.

- Знаешь, Угрюмый, - проговорил наконец Мунлайт, - когда ты, за каким-то лешим, поволок нас в обход через «Янтарь», я промолчал. Когда ты протащил нас лесом мимо «Свободы», я и голоса не подал. Но вокруг Припяти идти… Ну тя нах.

Я ответил кивком: мол, принято-понято. Поглядел на Муна. Все, теперь можно идти? Не тут-то было.

- Мы идем через Припять, Угрюмый. - Мунлайт выразительно посмотрел на Хлюпика, добавил: - Там безопаснее.

Черта с два там безопаснее. Там «Монолит». Пристрелят и как звать не поинтересуются. В одном Мун прав: что там, в обход Припяти, не знает никто. Потому и пугает это «в обход». Неизвестность.

А дальше - дело вкуса. Он считает, что лучше чесать по известному маршруту с вероятностью на успех в десятую долю процента. Я считаю, что в неизвестности процент на удачу больше.

- Я иду в обход, - коротко бросил я. - Там нет «Монолита».

Говорить что-то еще я не собирался. Все уже сказано. Зачем лишние слова? Их и без того уже наболтали больше, чем надо. А вот время на осмысление и принятие решения им все же нужно.

В тишине я присел на корточки и подтянул шнуровку на ботинке, хоть она и без того была нормально затянута. Минуты капали в вечность. Ветер шевелил траву. Вдали что-то ухнуло, хлопнуло и затихло. Как будто неведомая зверюшка напала на сталкера. А дальше то ли он ее, то ли она его. В любом случае одного из столкнувшихся в зоне уже нет.

Перешнуровав второй ботинок, я поднялся и пошел вниз по склону. Демократии не будет. Решения принимать должен кто-то один. И либо они сейчас примут мое решение, либо пойдут своей дорогой. Во втором случае я просто вернусь обратно на базу, нажрусь за упокой души сталкера Мунлайта и примкнувшего к нему Хлюпика и завалюсь спать. А наутро проснусь никому ничем не обязанный. Без долгов.

И все закрутится сызнова. Походы в зону, большей частью вокруг свалки, артефакты, таскаемые барыге-бармену за «стандартные» четверть цены, дерьмовая водка, тоска по мечте и мечта о новом смысле всего этого серого, квелого существования.

Планы на возвращение закончились, как только сзади зашуршали шаги. Поспешные, суетливые, излишне шумные. Хлюпик.

Я ухмыльнулся незаметно, не оборачиваясь. Успел. В десяток моих шагов уложился с решением. Видимо, что-то я ему в башку вбил. По крайней мере мне он доверяет больше, чем Муну.

Шагов последнего я не слышал. Сталкер ходить умел. Недаром зону топчет не первый день. Но свое присутствие он обозначил.

- Какой долбодятел назвал тебя Угрюмым? - В голосе сталкера мешались сдержанное недовольство с нескрываемым сарказмом. - Ты не Угрюмый, ты безумный.

И все-таки он пошел за мной, придушив самолюбие. А может, выхода у него другого не было. Тогда я этого еще не понимал, только чувствовал что-то интуитивно.

В низине туман стал гуще. Дальние деревья приобрели размытые белесые очертания. Сумрачно, зябко, сыро и противно. Бр-р! Я поежился и, выбрав направление, размеренно зашагал вперед. В обход Припяти, где давно уже не ступала нога человека. Во всяком случае, нормального человека. В трезвом уме и твердой памяти.

Когда-то давно, в детстве, у меня был снегокат. Такие санки на трех полозьях с мягким сиденьем, рулем, тормозами и смешным названием «Чук и Гек». Большой и шумной гурьбой мы со снегокатами и санками, ведь «Чуки-Геки» были не у всех, оккупировали горку и катались, промокая до нитки, забыв про уроки и стараясь не думать о нагоняе от мамы.

Сверху вниз снегокат давал фору санкам, потому был вожделенной мечтой для всех, у кого его не было. Но спуск, как и любой момент счастья, был оргазмически кратким. И после мгновений эйфории начинался долгий и нудный подъем. Вот тогда на тех, у кого были санки, обладатели снегокатов смотрели с завистью. В отличие от буквально взлетавших на горку саночных друзей мы карабкались, пыхтели и спотыкались. «Чуки и Геки» весили не в пример больше, и удовольствие превращалось в пытку. К чему это я?

Здесь и сейчас не было снегоката. Да и счастливого спуска не было. Рюкзак и автомат тянули плечи, под ногами хлюпало раскисшей грязюкой. А холмы зарядили один за другим. Спуски чередовались с подъемами, радости ни от того, ни от другого не было никакой.

Хлюпик шел на удивление молча. Натужно пыхтел и месил грязь. Мунлайт по первости попытался насвистывать «Moonlight and vodka», потом начал тихо материться под нос, но вскоре устал и от брани и сосредоточенно умолк.

Я его понимал. Материться мне хотелось ничуть не меньше. Но и на выплеск эмоций сил не хватало, и отвлекаться не хотелось.

Легкий туман стал плотнее, когда спустились с холма. При подъеме на следующий он отчего-то практически не рассеялся, а дальше уже только густел, как закипающий кисель. Вскоре ориентироваться стало возможно только по карте на ПДА. И хотя в тумане и в отсутствие людей с неведомыми намерениями, при оружии, наладонник был невероятным подспорьем, предупредить об аномалиях или мутантах он не мог. А увидеть их заранее при более-менее нормальной видимости шагов в двадцать-тридцать было не просто. Потому на разговоры и не тянуло.