Только ты - Элизабет Лоуэлл

Рено медленно увел руку, чувствуя, что дрожит, и понимая, что не должен продолжать. Он не ожидал от Евы такой готовности к соединению и такого желания после испытанного ею потрясения.

— Я постараюсь быть осторожным, — произнес Рено сквозь сжатые зубы.

— Я знаю, — ответила Ева. — Но не перестарайся. У кошек жизнь не единственная.

Он улыбнулся, несмотря на то что чувствовал напряженность во всем теле, а по спине у него струился пот.

— Ты меня сжигаешь до смерти, gata… — Затем хрипло добавил: — Помоги мне.

— Как?

— Подними колени.

Длинные девичьи ноги взметнулись вверх.

— Чуть повыше… Ага, вот так… Боже, — задыхаясь, произнес Рено, — как бы я хотел тебя сейчас увидеть!

Ева приглушенно застонала, почувствовав, как его пальцы ласкают расцветший в ночи цветок, который был полностью открыт ему. Он словно хотел на ощупь запомнить то, чего не мог ясно рассмотреть при свете звезд.

Рено нежно коснулся атласного узелка, спрятанного между лепестками.

У Евы вырвался звук, свидетельствующий то ли о наслаждении, то ли о боли.

— Говори мне, если тебе больно, — сказал Рено, — говори обязательно.

Он несколько раз провел кончиками пальцев вокруг живого узелка, затем нежно дотронулся до него и слегка сжал.

Ева испытала мощный чувственный удар.

— Ева!

Она не ответила. Невыразимо сладостная волна накрыла тело девушки, не давая ей думать или говорить. Сбой дыхания, сдавленный стон и ароматный шелковистый дождь были единственным ответом, который она могла дать.

Этого было достаточно. Это сказало Рено, что Ева желала его так же страстно, как и он ее.

Он снова коснулся девичьих тайн, чтобы снова испытать удовольствие от мысли, что Ева страстно желает его. Она горячечно прильнула к нему, и Рено почувствовал головокружение от мгновенного прилива крови. Он пододвинулся, поднес свою возбужденную плоть совсем близко к трепещущим лепесткам, легонько толкнулся в них, испытывая возможность девушки принять его.

Испытание было одновременно и лаской. Ева удивленно и радостно ахнула. Густое тепло омыло неимоверно возбужденную плоть Рено, вызвав у него стон. Его бедра медленно двинулись вперед, он раздвинул горячие упругие лепестки и стал постепенно погружаться в блаженную глубину.

Ева открыла глаза, когда давление между ног усилилось. Рено входил в нее осторожно и нежно, и эта нежность казалась несовместимой с суровыми складками на его лице.

— Говори мне, — повторил он хрипло.

Рено хотел сказать что-то еще, но не смог. Он прислушивался к Еве, ощущая тепло, знойный дождь и сладостное скольжение плоти внутри девичьего лона. Она из-под отяжелевших век смотрела, как он брал ее и тем же самым движением отдавал себя ей.

Рено никогда не испытывал такого чувственного слияния тела с телом, тепла с теплом, дыхания с дыханием. Не было преград, не было крика боли, не было попыток оттолкнуть его.

Ева отдавалась ему вся без остатка, маня к себе и обволакивая его, когда он достигал ее горячей глубины. И как бы глубоко он ни входил, он ощущал только тепло и нежное ритмичное сжатие, и к нему впервые пришло понимание того, что значит настоящее, страстное, полное соединение с женщиной.

Сладостные ощущения полностью вытеснили мысли и парализовали волю Рено.

— Ева…

Рено не мог говорить из-за бешеного тока крови.

Ева услышала его и поняла, что он беспокоится, не больно ли ей. Но она не в состоянии была ответить.

Кольца пламени исходили из той точки, которая соединяла их. Волны наслаждения проходили по телу девушки, и Ева тонула в них. Она была слита с Рено, в них обоих стучало одно сердце, бился один пульс, и на каждую его сладостную судорогу ее тело отвечало чудесным чувственным дождем, который облегчал ему путь.

Рено дважды был на краю наслаждения и все отдалял его конец, но затем огненная буря настигла его. Он погрузился в сладостные глубины до конца, содрогаясь от всепоглощающего экстаза. Он забыл о своем решении пощадить ее хрупкое тело и распластался на ней всей тяжестью. Это вызвало у Евы новый прилив страсти. Застонав, она задвигалась под ним, чувствуя, как ее пронзает молния.

Ее движение вызвало у Рено встречную волну пламени. Он медленно пошевелился — после затишья начинался новый виток блаженства.

Рено наслаждался вдвойне, слыша ее приглушенные вскрики. Ее плоть словно таяла при нажатии. Он не представлял себе, что женщина способна столь откровенно наслаждаться его присутствием в ней. Он не предполагал, что его так захватит наблюдение за тем, какая она в страсти. По ее лицу, изменяя его, пробегали улыбки, судороги, гримасы. Рено не мог оторваться от созерцания страсти, которую он сам вызвал к жизни.

Не знал он и о том, что его тело было способно повторно почувствовать сладкие иглы пламени в то время, когда он находился внутри потайного грота.

— Думаю, что ты была права, когда говорила о многих жизнях, gata.

Ева приподняла ресницы. Ее глаза еще были влажны от пережитого наслаждения.

— Что? — произнесла она хрипло.

Голос ее прервался, потому что в это мгновение Рено стал медленно входить в нее.

— Тебе нравится это? — спросил он, уходя и приходя вновь.

То были недалекие, можно сказать, разведочные походы.

— Боже мой, еще бы!

— Не больно?

В ответ Ева негромко засмеялась и стала гладить ребром ладони вдоль его позвоночника. Она слегка задержалась на пояснице, а затем положила руку на ягодицы. Упругость мускулов привлекала и манила ее. Дыхание Рено прервалось, когда ее рука скользнула между бедер. Ева повторила ласку, заставив Рено содрогнуться.

— Не надо больше, — сказал он, отводя руку Евы.

— Тебе не нравится?

— Слишком много, — признался он. — Оставь на следующий раз.

— На следующий раз?

— Да, gata. На следующий раз. Тогда, возможно, это понадобится. Сейчас, это уж точно, мне не требуется.

— Я не понимаю.

Рено снова пошевелился внутри Евы, легонько лаская ее.

— Если я стану покрепче, это слишком быстро кончится. А я хочу, чтобы это длилось очень-очень долго.

— О-о!

Он нагнулся и приложил свою щеку к ее. Тепло девичьей кожи поразило его.

— Ты покраснела? — спросил он.

Ева зарыла лицо в его шею и слегка ударила его кулачком в плечо.

— Как можно совмещать такую страстность и такую застенчивость! — голос Рено перешел в не громкий смех. — Не сердись, это пройдет.

Она приглушенно возразила, что сомневается в этом.