Жертва всесожжения - Лорел Гамильтон

У него был такой вид, будто ответ ему необходим. Будто в еговопросе заключалось больше, чем кажется – для него по крайней мере.

– Они ее не сломали. При всем, что они с ней сделали,они не смогли ее сломать. В любой момент она могла прекратить пытку, выдавстаю. Она не выдала. – Я пыталась выразить свою мысль словами. –Такая сила и верность заслуживают того же в ответ.

– Что ты знаешь о верности? – спросил Ричард.

Я повернулась и ткнула пальцем ему в грудь:

– Знаешь что? Если хочешь, поругаемся всласть, когдавытащим Грегори и Вивиан. Они устроили Сильвии групповое изнасилование. Как тыдумаешь, что они сделали с двумя оборотнями, у которых, по их мнению, нетальфы, чтобы их защитить? – Я цедила слова сдавленным тихим голосом,потому что иначе заорала бы. – Мы их вытащим и увезем в безопасное место.А когда мы все это сделаем, можешь снова начать на меня злиться. Удавить насобоих своей ревностью и ненавистью к себе. Но сейчас у нас есть работа, которуюнадо сделать. Договорились?

Он глядел на меня секунду, потом едва заметно кивнул:

– Договорились.

– И отлично.

Сумочку я оставила в госпитале, но у меня в кармане пальтолежал ключ от входной двери и удостоверение. Что еще нужно девушке?

– У тебя есть ключ от этой двери? – спросилРичард.

– Ричард, хватит.

– Ты права. Ты права, а я нет. Я на два месяца забросилдела. Сильвия мне это говорила, я не слушал. Может, если бы я послушал ее...может, она бы не пострадала.

– Ричард, ради Бога, избавь меня от очередного сеансасамоедства. Хоть ты бы был сам Аттила, совет бы все равно сюда явился. Никакаядемонстрация силы не сдержала бы его.

– А что сдержало бы?

Я покачала головой:

– Совет есть совет, Ричард. Чудища из кошмаров. Акошмарам все равно, насколько ты силен.

– А что им не все равно?

Я вставила ключ в скважину.

– Напугают они тебя или нет.

Массивные двери раздались внутрь. Я вытащила браунинг.

– Мы не должны никого убивать, – напомнил Ричард.

– Я помню, – ответила я, но пистолет убирать нестала. Убивать нельзя, но Жан-Клод не говорил, что нельзя никого увечить. Еслитебе нужно чем-то подкрепить свою угрозу, то вопящий и корчащийся на полураненый почти не уступает мертвому телу.

Иногда даже лучше.

Я стояла спиной к закрытой двери, остальные рассыпалисьвокруг меня веером. Из высоких окон лился рассеянный свет. У коридора вутреннем свете был мрачный и запущенный вид. Колесо обозрения нависало наддомом с привидениями, зеркальным лабиринтом и игровыми кабинками. Полныйбродячий цирк, который не бродит. Пахло так, как и должно было пахнуть:сахарной ватой, попкорном, пирожками.

Из циркового шатра, занимавшего целый угол, вышли двоемужчин и бок о бок направились к нам. Один был повыше ростом, футов шести, сквадратными плечами что-то среднее между блондином и шатеном. Прямые, густыеволосы доходили до ворота белой рубашки. Она была заправлена в такие же белые джинсыс белым поясом. На ногах у него были шлепанцы на босу ногу. С таким видом идетпо пляжу герой ролика, рекламирующего кредитные карты, только глаза были не изтой оперы. Оранжевые. У людей таких глаз не бывает.

Рост второго доходил футов пять с лишним, волосы оченькоротко стриженные, темно-золотистые. Коричневатые усики украшали верхнюю губуи загибались навстречу таким же коричневатым бакенбардам. После девятнадцатоговека таких усов уже никто не носит. Белые штаны в обтяжку были заправлены вначищенные черные сапога. Белый жилет и белая рубашка выглядывали из-подкрасного пиджака. Такому человеку в самый раз скакать за гончими, преследующимимохнатого зверька.

Глаза у него были обыкновенные, карие. А у его спутника, чемближе он подходил, тем более странно они выглядели. Желтые – не янтарные, некоричневые, просто желтые глаза с оранжевыми вкраплениями, окружавшими зрачкикак цветные колеса. Человеческими эти глаза ни за что не назовешь.

И только по глазам я смогла узнать ликантропа. Такие глаза явидала у тигров. На картинке.

Мужчины остановились поодаль от нас. Ричард встал рядом сомной, Зейн и Джемиль позади нас. Мы смотрели друг на друга, и если бы я непонимала ситуацию, то решила бы, что эти двое смущаются и не в своей тарелке.Который пониже сказал:

– Я капитан Томас Касвелл. Вы, я полагаю, РичардЗееман.

Он говорил с британским акцентом высшего общества, но неслишком высшего.

Ричард шагнул вперед.

– Я Ричард Зееман, это Анита Блейк, Джемиль и Зейн.

– Меня зовут Гидеон, – представился человек с причудливымиглазами. Голос у него был неестественно низок, и даже человеческая речьпоходила на рычание. У меня позвоночник в ответ завибрировал.

– Где Вивиан и Грегори? – спросила я.

Капитан Томас Касвелл моргнул и посмотрел на меня. Кажется,ему не понравилось мое вмешательство.

– Они поблизости.

– Прежде всего, – сказал Гидеон, – нам нуженваш пистолет, мисс Блейк.

Я покачала головой:

– Вряд ли.

Они переглянулись.

– Мы не можем позволить вам двигаться дальше спистолетом в руке, мисс Блейк, – сказал Касвелл.

– Когда у меня хотят отобрать пистолет, это значит, чтомне не доверяют или задумывают что-то, что мне не нравится.

– Прошу вас, – сказал Гидеон своим грохочущимголосом. – Вы должны понять нашу настойчивость. У вас сложиласьопределенная репутация.

– Анита? – сказал Ричард. Наполовину это былвопрос, наполовину – что-то другое.

Я поставила браунинг на предохранитель и протянула егоГидеону. У меня осталось еще два ствола и два ножа. Браунинг можно и отдать.

Гидеон принял оружие и отступил, встав рядом с Касвеллом.

– Спасибо, мисс Блейк. Я пожала плечами:

– Всегда пожалуйста.

– Пойдемте? – произнес Касвелл и предложил мнеруку, будто вел к столу.

Я посмотрела на него, на Ричарда, приподняла брови, как быспрашивая, что он думает.

Ричард слегка пожал плечами.

Я продела левую руку под руку Касвелла.

– Вы очень... цивилизованно себя ведете.

– Нет причин терять хорошие манеры лишь потому, чтоситуация стала... несколько экстремальной.

Я позволила отвести себя в шатер. Гидеон шел рядом сРичардом. Они были почти одного роста, и от клубящейся от них энергии у меняволосы на шее шевелились. Они пробовали силу друг друга, испытывали друг другаи ничего более – только отпускали с трудом сдерживаемое самообладание. Джемильи Зейн шли за ними, как дисциплинированные солдаты.