Записки анестезиолога - Александр Иванов

– Тут на вас жалоба пришла, чушь полная, но вы почитайте, надо ответить. Жена пишет одного мудака, дура полная. Утверждает, что после вашего лечения ее муж совсем идиотом стал. Пишет, был умный… Хороший был человек…

Вспоминаем, кто такой? С чем лежал? Хоть убей, фамилия ни о чем не говорит. Начмед начинает злиться:

– Да даже я помню. Лежал, козел, у вас с пневмонией, на кровати у окошка. Ну это тот самый, который соседу по палате под подушку насрал! Тот еще пришел, лег, не сразу заметил.

– А, ну так бы сразу и говорили. А то пневмония какая-то, фамилия… Ну и что, что хороший был человек. Хороших людей много. Только под подушку срут не все.

Приехал профессор с кафедры, воспитатель подрастающего поколения. Проверить, как идет учебный процесс у клинических ординаторов, оценить успехи. Профессорский обход. Все обставлено на уровне, солидно. Санитарка с чистым полотенцем, клинические ординаторы с блокнотами. Готовы записывать исходящую мудрость. Чувствую, что профессор торопится, лишних слов говорить не надо. Докладываю:

– Пациент обнаружен родственниками на полу в ванной. При осмотре – сопор, гемипарез справа, в височной области гематома около трех сантиметров. На рентгенограмме повреждений костей черепа не выявлено. На компьютерной томограмме внутримозговая гематома. Не совсем понятно, что это: геморрагический инсульт или же гематома вследствие черепно-мозговой травмы.

– А какая разница? Немолодой, сосуды херовые, чуть приложился головой, и писец. Лечите. Так, что дальше…

– Дальше. Больная…, двадцати шести лет. Доставлена «Скорой помощью». Со слов мужа, очень спешила за водкой, решив сократить путь, вышла в окно второго этажа. Перелом 4–5-го шейных позвонков, повреждение спинного мозга. Тетраплегия, полное отсутствие чувствительности от уровня шеи… Пооперирована. Спондилодез…

Профессор желает убедиться лично. Откидывает одеяло, стучит по коленке. Мощный сухожильный рефлекс подбрасывает вверх голень вместе с одеялом.

– Ну о какой плегии вы говорите, доктор? Смотрите, движения сохранены, не надо вводить нас в заблуждение. Тут прогноз вполне благоприятный. Согласны?

Отвечаю, что согласен, с трудом удерживаясь, чтоб не назвать профессора по фамилии: Мудак. С трудом сдерживаюсь, неудобно при молодежи.

Начмед выливает очередную порцию недовольства. На обходе машет перед собравшейся публикой листом назначений, полотном размером в четыре стандартных формата. Продуктом моего творчества, рожденным глубокой ночью в результате раздумий и долгих поисков.

– Вот, смотрите! Просто вершина совершенства! Это же какой путь надо проделать, чтобы прийти к такому шедевру?

Посередине листа одно слово. АМИНАЗИН. 8 мл. И кружок со стрелкой как символ мужского начала, обозначающий внутривенный путь введения. Обидно… Но ничего, Малевич тоже не сразу пришел к строгости и простоте квадрата. А это мое произведение по силе воздействия на психику желающих с ним ознакомиться будет куда как посильней любого супрематизма.

Начмед на обходе:

– Могу вас порадовать. Ваш пациент, который перенес делирий, потом клиническую смерть, реанимацию и пять дней комы, вчера выписан домой. Выписывали его за нарушение режима. Супруга, такая же пьянь, как и он, принесла водки. Пациент нажрался ночью до блевотины, пытался трахнуть медсестру, подрался с охранником. С дежурным врачом я еще поговорю. Можете гордиться результатом своей работы, работали не зря.

Приятно. Есть и в нашей работе позитив. Удалось вернуть человека к полноценной жизни, а обществу возвращен полноценный член.

Странно. Последнее время жители Туркмении, с которыми приходится встречаться, приезжают к нам учиться. А узбеки и таджики – копать канавы и мести тротуары.

Теперь у меня свой персональный врач-интерн, из Туркмении. Прицепился, ходит за мной с блокнотиком, чего-то записывает. Говорит: «Вы очень хорошо объясняете, все понятно. Нас так не учили». Думаю, ну чего он там пишет? Разговариваю я обычно матом. Ничему хорошему научить не могу, только плохому. Не удержался, подсмотрел. На одной страничке записаны мои советы, как легче и безопасней поставить подключичный катетер: «иглу вводить прямо, направление после вкола не менять, рука должна быть твердой, как шанкр». Эх жаль, похоже Макаренко погиб… Звали на кафедру преподавать, отказался, зря.

Начмед:

– Послушайте, а где ваш новый ординатор? Почему-то я ее давно не вижу? Не приходит? Передайте, что отчет о работе я не подпишу.

– А мы ее послали, как бы вам сказать, на …, сказали, чтобы больше не приходила.

– Ну а чего ты так жестоко? Пусть бы сидела, хотя бы помогала вам истории писать.

– Да ну ее. Писать она не хочет. Говорит, я не за тем сюда пришла. Дайте мне что-то руками поделать, просила разрешения подключичку поставить.

– А она умеет?

– Говорит, что умеет. Позавчера мы ей показали, а вчера, она говорит, дома весь вечер тренировалась.

– На ком???

– Говорит, что на мишке.

– На каком, к черту, мишке?

– Мишка, говорит у нее есть, плюшевый…

– А, ну тогда понятно. Правильно, что послали. Пусть ищет другую базу.

Утренний обход в первый рабочий день после долгих праздников испытание суровое, порой накануне не хватает дежурства понять, что же тут происходило с людьми за девять выходных? А что-то рассказать надо. Хорошо, когда случай наш, типичный, докладываешь спокойно:

– Новый год, обычная история. Со слов больного (больной), в честь праздника пригубил (пригубила) только один бокал шампанского. Такого-то числа началась рвота кровью, поступил, прооперирован… Лечится… (Или как вариант – эндоскопический гемостаз.) Вместо диагноза можно прочесть заключение эндоскописта, почерк у доктора разборчив даже в праздники.

Хорошо, что таких большинство. Непонятно одно, почему все в Новый год пьют исключительно шампанское? Даже когда рожа опухла от недельной пьянки? А что делать, когда случай посложнее?

Начмед, читая табличку у кровати:

– Так, сотрясение головного мозга? Интересно, а почему у вас, почему в коме? Почему на ИВЛ?

Отвечаю честно, что не имею понятия.

– То есть как? Получается, вы сутки лечили человека, не зная от чего? Давайте разбираться.

– Давайте. Женщина, пятьдесят пять лет, поступила на травматологическое отделение вечером 30-го декабря как неизвестная, с диагнозом «сотрясение головного мозга, запах алкоголя». Принимал доктор Васильев, я пытался разобрать его почерк, но, сами понимаете, это…

– Так, это понятно, что дальше?

– Дальше четыре дня пробел в биографии, ни одной записи в истории болезни я не нашел. Вероятно, в этот период была опознана или сама сказала, как ее зовут. Пятого января запись дежурного врача: больная ведет себя неадекватно, заходит в чужие палаты, залезает в кровати к мужчинам. Вызван реаниматолог. Дальше идет отметка о переводе в реанимацию.