Интернет-журнал "Домашняя лаборатория", 2007 №9 - Журнал «Домашняя лаборатория»

Флеминг и Сарин разбили вокруг дома хорошо распланированный сад и богатый цветник. На освоение целины у них ушло много лет, но они обладали, как говорят англичане, «зелеными пальцами» — талантом садоводов. Они развели огород, виноградник, построили теплицы и посадили шпалерами персиковые деревья. На берегу речки вырос лодочный сарай, в котором стояла плоскодонная лодка. Обсаженная кустарником дорожка вела к чудесной резной беседке с двумя каменными скамьями.

Доктор и миссис Флеминг проводили в «Дуне» конец недели и отпуск. 18 марта 1924 года Сарин родила сына — Роберта. С тех пор она уезжала в «Дун» на все летние месяцы, забрав малыша и племянников. Флеминг оставался в Лондоне один, но приезжал к ним на субботу и воскресенье и жил там весь август. Он очень любил сына и часто среди ночи на цыпочках шел проверить, спит ли мальчик, не раскрылся ли он, как некогда на шотландской ферме приходила к нему самому его мать. Когда Роберт подрос, Флеминг забросил гольф и играл с сыном. Дети привлекали его тем, что им, как и ему, доставляли большое наслаждение самые простые вещи. Он страстно любил природу, цветы, птиц, деревья и в своем доме в графстве Суффолк вновь вкушал радости своего детства, проведенного в деревне.

Ему очень нравилось удить рыбу, плавать и особенно возиться в саду. Он любил необычные цветы: лисохвосты и тритомы. Ради забавы он сеял в то время года, когда специалисты не рекомендуют, и хотел доказать, что они ошибаются. «Садовод должен быть терпелив, — говорил он, — цветам нужно время, чтобы вырасти, и если вы начнете их торопить, то причините им больше вреда, чем пользы. Вы можете оберегать их от всяких бедствий, можете поить их и кормить, но, перекормив их или напоив слишком крепким питьем, вы их убьете. Они ценят хорошее отношение, они способны вынести невероятно тяжелые условия. Одним словом, они очень похожи на человека». Этот своеобразный садовод добивался поразительных успехов. «Он отламывал какую-нибудь совершенно невообразимую ветку, втыкал ее в землю, и она пускала корни», — вспоминает Мэрджори Пигрэм.

Сара была такой же изобретательной и такой же выдумщицей, как Флеминг. Он восхищался всем, что она делала: ее кухней, ее умением покупать, огородничать. Они любили друг друга и уважали. У обоих было пристрастие к старинным красивым вещам. Они объезжали антикваров соседних городков и там выискивали обстановку для «Дуна». Флеминги были гостеприимны, и на субботу и воскресенье к ним приезжало много друзей. Сарин справлялась со всем. Она обладала какой-то сверхчеловеческой энергией. Она сама стригла газон, полола огород, сажала цветочные бордюры вдоль дорожек, полировала мебель, готовила еду. «На ней держится и весь дом и весь разговор», — смеясь, говорил Алек.

Сарин утверждала, что в этом и был секрет их супружеского согласия. Он не делал замечаний жене и никогда не выходил из себя. Знакомые с улыбкой наблюдали, как в этой семье сошлись столь несхожие характеры Шотландии и Ирландии. Гости развлекались рыбной ловлей или греблей, а неподалеку от дома находилась площадка для гольфа. Вечерами играли в крокет, а когда темнело, играли при свечах, как это делал Флеминг в Вимрё. Но обыкновенный крокет его не мог удовлетворить. По своему обыкновению он придумывал дополнительную игру, изобретая каждый раз новые правила, и строго их соблюдал. В «Дуне» всегда было очень весело.

Женившись и став отцом семейства, Флеминг по-прежнему сохранял свою невозмутимость. «Я никогда не видел его взволнованным, — рассказывает доктор Герард Уилкокс. — Как-то в "Дуне" мы с ним и его малышом отправились на лодке удить рыбу. Неожиданно Флеминг подсек щуку. Ребенок в возбуждении вскочил и упал в речку. Флеминг остался сидеть, он следил, чтобы отчаянно бившаяся рыба не ушла, и наблюдал, как я вытаскивал мальчика. Удочку он так и не бросил…» Как-то вечером во время фейерверка в саду один из друзей Флеминга решил испытать легендарное самообладание шотландца и пустил ракету у него между ног. Флеминг, не вздрогнув, сказал ровным голосом: «Петарда взорвалась».

Сарин устраивала в «Дуне» детские праздники. Ее муж руководил играми и сам от всей души развлекался. Он часто придумывал разные соревнования, присуждал призы, инстинктивно угадывал, что именно может позабавить детей, — ведь и сам он оставался большим ребенком. Он, несомненно, чувствовал себя гораздо более счастливым с детьми, чем со взрослыми. Хотя у него был очень небольшой отпуск, он все же ежегодно посвящал несколько дней подготовке праздника для всех деревенских детей. Даже сейчас в Бартон-Миллс помнят об удивительных спортивных состязаниях, которые изобретал профессор, и о счастливых часах, проведенных у него в гостях.

В Лондоне Флеминги сняли красивый коттедж на Данверс-стрит в центре Челси — района, с которым их уже до этого связывал клуб художников. Здесь их гостями были жившие по соседству художники. Сарин нравилось их общество. Она любила молодежь и окружала себя хорошенькими женщинами. Она им не только не завидовала, но любовалась ими, как произведениями искусства, в которых научилась разбираться. Флеминг больше слушал, чем говорил, но видно было, что он не скучает, а внимательно следит за разговором, наслаждается им с присущим ему чувством юмора и все запоминает. Он ненавидел неприличные анекдоты (dirtystories), они его нисколько не смешили. Когда рассказывали скабрезный анекдот, он закрывал глаза и сидел так, пока говоривший не умолкал. Вообще же он простодушно веселился, охотно принимал участие во всех играх, и среди них — в бирюльки. Он удивительно владел своими руками, они у него никогда не дрожали, поэтому он всегда выигрывал.

Бельгийский профессор Грасиа, будучи в гостях у Флеминга, видел, как тот прервал разговор нескольких крупнейших бактериологов и с самым серьезным видом предложил сыграть в «пробки»[28]. «Я знал, что люди с мрачным характером насмехались над его очаровательной ребячливостью, — пишет Грасиа. — Не была ли она скорее выражением силы народа, который способен брать на себя тяжелую и ответственную работу с улыбкой и отдаваться шутке с невозмутимо серьезным видом».

Сарин не стремилась к роскоши, но любила, как и ее муж, старинные вышивки, фарфор, хрусталь, и они у нее красовались под стеклом. Наряды ее мало интересовали, но она с увлечением их перешивала и радовалась, когда из старого вечернего платья получался домашний халат. Иногда она сама мастерила себе шляпку и, хвастаясь подругам, упрекала их за то, что они тратят деньги, заказывая себе головные уборы у мастериц. Того, кто плохо знал Сару, иногда удивлял ее решительный тон, тон женщины, привыкшей командовать. Но она сразу покоряла всех своим