Полигон - Михаил Атаманов

– А мне показалось, что она видит во мне недавнюю убийцу. Или её пугает, что я ненормальная. Считается, что дети очень чувствительны к таким вещам. Они в раннем детстве видят ауру окружающих людей и сразу понимают, кто есть кто. Я плохо помню, но мне кажется, что я это умела, но потом с возрастом такие способности потерялись.

– Тебя послушать, так ты вообще уникум. Мне просто даже стыдно становится за себя, что я такой обыденный, – шутливым тоном произнёс я.

– Я тебе всегда говорила, что не такая, как все. Люди это чувствуют, хотя и на бессознательном уровне. Некоторые с первого же взгляда без всяких причин начинают ненавидеть меня. Другие склоняются и во всём соглашаются со мной. Причём и те, и другие меня боятся. На самом деле, Виктор, ты – единственный повстречавшийся мне человек, который не подпадает ни под одну из этих двух категорий. Я не вызываю у тебя ни отторжения, ни желания сложить лапки и прислуживать. И ещё ты меня почему-то нисколечко не боишься. Даже когда я угрожала тебе оружием, ты меня совершенно не боялся. Именно поэтому я и нахожусь с тобой…

– Описала из себя страшное пугало, но ведь это совсем не так, – я протянул руку и притянул поближе к себе расположившуюся на противоположном краю дивана подругу.

Вообще-то я прекрасно знал по предыдущему опыту, что Фурия на малейшие проявления ласки с моей стороны реагирует всегда крайне негативно и очень шумно, с самой настоящей истерикой. Но сейчас я почему-то был уверен, что скандала не случится. Девушка действительно послушно пересела поближе и даже положила свою голову мне на колени. Запоздало удивившись своей наглости, а ещё больше спокойной реакции подруги, я всё же рискнул осторожно провести ладонью по распущенным волосам девушки. Лиза внимательно наблюдала за моим лицом сквозь слегка прищуренные веки. Когда же наши взгляды встретились, я заметил лукавые искорки в глазах подруги. Лиза произнесла негромко:

– Не стесняйся, можешь сколько угодно гладить мои волосы, мне даже приятно.

Уже смелее я провёл рукой по щекам, шее, плечам. Лишь когда проворные пальцы словно случайно оказались на груди лежащей девушки, отчётливо ощущаемой сквозь тонкую рубаху, Фурия меня остановила:

– А вот этого не нужно. Но зато можешь меня поцеловать.

Губы Лизы оказались сухими и обветренными. Она неловко ткнулась ими в мои губы и сразу покраснела от смущения. Сразу после этого Лиза резко отстранилась и отодвинулась, непроизвольно бросив испуганный взгляд на заворочавшуюся во сне Олесю.

– Да, чувствуется, что девушек тебе не хватает, – сообщила Фурия с обычной своей насмешливостью, поглядывая на меня ниже пояса. – Хочешь, я пришлю тебе Кристину? Вы же вроде собирались провести время вместе. Уверена, она не будет против.

Я отрицательно покачал головой.

– Тогда, может, Амазонку? – не унималась настойчивая подруга. – Наталья взрослая женщина, может позволить себе жить, как хочет. А если ты волнуешься по поводу нашего вчерашнего разговора, то сегодня тебе всё можно – ты победитель, отбросивший от наших стен две крупные армии противника и заслуживший всеобщее уважение и благодарность.

– Лиза, давай я всё-таки буду устраивать свою личную жизнь сам, без посторонней помощи, – недовольно проворчал я.

– Ну и зря. Я бы нисколько не обиделась, честно тебе говорю.

Олеся во сне жалобно всхлипнула. Я поправил на малышке одеяло и успокаивающе погладил спящего ребёнка. Лиза с какой-то непонятной грустью наблюдала за этими действиями, а потом неожиданно сменила тему разговора:

– Завтра предстоит трудный день. Хотя начнётся он весьма и весьма забавно. Представляешь, заночевавшие в Дубне интернатские девчонки совершенно не представляют, где они оказались и почему. Их никто не поставил в известность насчёт дальнейшей судьбы. Я попросила коменданта Дубны мне немного подыграть, и он согласился. Пусть девчонок постращают, что они заложницы, и их жизнь находится в опасности.

– Зачем это тебе? – удивился я.

– Хочется посмотреть на лица своих одноклассниц, когда завтра с утра их привезут на Полигон. Если бы ты только знал, как все эти месяцы я мечтала поговорить кое с кем о предательстве в Хотьковском монастыре. Не волнуйся, я буду держать себя в руках. А вот им такой спектакль будет очень и очень полезен на будущее. Мне не нужны ненадёжные подруги, поэтому надо преподать им урок.

Я с сомнением покачал головой:

– Как-то это мелочно для твоего уровня, Фурия. Ты – правая рука руководителя Полигона, под твоим начальством находится порядка полутысячи человек только тут в бункере, а с учётом наших союзников сейчас ты фактически отвечаешь за судьбы более двух тысяч людей. И зачем тебе стращать и без того испуганных школьниц?

– Виктор, тебе этого не понять. Это как вернуть пропадавших невесть где сестёр обратно в семью. Они – отколовшаяся часть маленького коллектива и должны сами захотеть вернуться в семью. Поэтому и нужен этот спектакль. Обещаю, завтрашний день начнётся забавно.

Лиза ошиблась. День начался крайне безрадостно. Едва я вышел на завтрак, как меня огорошили новостью, что ночью в лазарете скончался Ромка. Несмотря на проведённую вчера многочасовую операцию, нанесённые ножом раны оказались несовместимы с жизнью. Тяжелее всего эту трагическую весть принял Константин Иванович Крутов, для которого Ромка фактически стал сыном. Константа сейчас сам лежал в лазарете – у него началась сердечная аритмия, поднялось давление, врачи уложили мужчину в постель и поставили капельницу с лекарствами.

Идти вместе с Олесей к мёртвому мальчику значило усугубить психическую травму пятилетней девочки. Пришлось оставлять Олесю на попечение Варвары Вороновой, которая на привилегиях недавней роженицы находилась под наблюдением врачей в отдельной палате вместе со своей крошечной Надеждой. В самой дальней комнате больничного крыла рядом с укрытым простынёй телом находилась Татьяна Хмельницкая с чёрными опухшими от слёз глазами. При моём появлении она тяжело встала.

– Виктор, поверь, хирурги сделали всё, что могли. Но у Ромки оказалась пробита печень и была огромная кровопотеря. Он умер прямо во время операции у меня на руках…

Женщина снова разрыдалась. Я постарался успокоить её, затем подошёл к лежащему на столе телу. На лице Ромки навсегда застыла улыбка. Мне уже сообщили, что последними словами тяжелораненого маленького дозорного, произнесёнными перед тем, как врачи надели ему маску с хлороформом, был вопрос: «Кто победил в Талдоме?» Услышав ответ «Мы победили», ребёнок улыбнулся и уснул навсегда.

При выходе из больничного крыла я столкнулся с Лизой Святовой. Фурия была в полной военной экипировке с оружием, но с букетом поздних осенних астр. Я собирался пройти мимо, так как говорить о потере было невыносимо тяжело, но Лиза остановила меня, цепко ухватив за рукав.

– Максим наверняка попытается вернуться к своим хозяевам в Кимры. Я скрытно предупредила Грабина и Егорова, но этот мелкий хитрец не настолько глуп, чтобы сунуться прямо к нашим союзникам. Единственный реальный способ для него – воспользоваться мостом через Волгу у Калязина. Поэтому я послала Амазонку с группой вооружённых разведчиц на мотоциклах устроить засаду в Поречье, это пустующий посёлок по трассе от Сергиева Посада до Калязина…