Пыль грез. Том 1 - Стивен Эриксон

– И уж кстати: мы послали целителей в дворцовые казармы?

– Да, государь.

– Прекрасно, Бугг. Итак, поскольку я слышу шаги малазанцев в коридоре: Брис, каких размеров, по-твоему, нужен эскорт?

– Две бригады и два батальона, государь.

– Это разумно? – спросил Тегол, оглядывая присутствующих.

– Понятия не имею, – ответила Джанат. – Бугг?

– Я не генерал, моя королева.

– Тогда следует узнать мнение специалиста, – решил Тегол. – Брис?

Не выйдет из этого ничего хорошего, понимал Флакон, но, признавая необходимость, безропотно сопровождал Эброна. Они пересекали рынок, где волнующаяся, галдящая толпа была охвачена лихорадкой покупки, продажи и потребления – как морские птицы, собирающиеся день ото дня на одинокую скалу, повторяя одни и те же ритуалы, создающие жизнь в пластах… ну да что там… гуано. Разумеется, что для одного дерьмо, для другого… что-нибудь еще.

Быть солдатом – скрытая привилегия, считал Флакон. Его выпихнули из нормальной жизни и защитили от суровой необходимости удовлетворять основные потребности – в еде, питье, одежде, пристанище: все это он так или иначе получал. И семья – не забудь об этом. И все в обмен на выполнение задачи по совершению жестокого насилия; разумеется, только время от времени, ведь таким нельзя заниматься долго, не потеряв способность чувствовать, не растратив человечность смертного.

И поэтому Флакон понял – в припадке ноющей боли, – что обмен, возможно, вышел не такой справедливый. Он получил не привилегию, а скорее бремя, проклятие. Видя мелькающие в толпе лица, этот водоворот масок – все чем-то странно похожи на него, – он ощущал, что его не просто выпихнули, а отстранили. И он ошеломленно, даже возмущенно наблюдал их с виду бессмысленные, бесцельные усилия, понимая, что завидует их поверхностной жизни без особых событий – где единственной целью было насыщение. Владеть, набивать живот, копить кучи монет.

Да что хоть кто-то из вас понимает в жизни? – хотелось ему спросить – Попробуйте пробираться по пылающему городу. Попробуйте обнимать умирающего друга, залитого кровью, как грязным саваном. Попробуйте взглянуть на живое лицо рядом с вами, а через мгновение увидеть мертвое, лишенное жизни.

Солдат знает, где реальность, а где эфемерность. Солдат понимает, как тонка и хрупка ткань жизни.

Можно ли завидовать, глядя на защищенную, беспечную жизнь тех, чья ограниченная вера видит силу в слабости и обретает надежду в ложной надежности рутины? Да, ведь если понял эту хрупкость, обратного пути нет. Теряешь тысячу масок, и тебе остается только одна, с тонкими морщинами презрения, с опущенными уголками рта вместо усмешки, с обещанием холодного безразличия.

Боги, мы же просто гуляем. Не нужно ни о чем этом думать.

Эброн потянул его за рукав, и они свернули в узкий переулок между высокими стенами. Через двадцать шагов чисто подметенный коридор расширился в уединенную квадратную площадку – открытую таверну, расположенную в тени четырех вековых фиговых деревьев – по одному в каждом углу.

Смрад уже сидел за столиком, счищая кинжалом куски мяса и овощей с медных шампуров и поднося к блестящим от жира губам; рядом стоял высокий стакан прохладного вина.

Пусть некроманты ищут удовольствие во всем.

Он поднял глаза на вновь прибывших.

– Опаздываете.

– А ты, гляжу, исстрадался? – отрезал Эброн, отодвигая стул.

– Ну что ж, приходится справляться. Вот эту штучку рекомендую – как тапу в Семи Городах, только не такое острое.

– А что за мясо? – спросил, присаживаясь, Флакон.

– Какие-то ортены. Сказали, деликатес. Вкусно.

– Что ж, мы тоже можем поесть и выпить, – сказал Эброн, – пока будем обсуждать несчастное исчезновение магии и начало нашей вскорости бесполезной жизни.

Смрад откинулся на спинку стула, прищурившись на мага.

– Если испортишь мне аппетит, будешь платить за все.

– Дело в прочтении, – сказал Флакон, притянув их внимание и заставив забыть о глупом споре. – То, что открыло прочтение, восходит к тому дню, когда мы проломили городские стены и ворвались во дворец – помните пожары? А проклятое землетрясение?

– Это все драконы, – сказал Смрад.

– Это все взрывчатка, – возразил Эброн.

– Ни то ни другое. Это был Икарий, Похититель Жизни. Он был здесь и ждал очереди скрестить клинки с императором, но так и не дождался – из-за тоблакая, кстати, старого друга Леомана Кистеня по Рараку. Так или иначе кое-что здесь, в Летерасе, Икарий сделал… – Флакон помолчал, глядя на Эброна. – Что получается, когда ты пытаешься пробудить свой Путь?

– Смятение, силы плюются друг в друга, не за что ухватиться, ничем нельзя воспользоваться.

– А после прочтения стало хуже, так?

– Так, – подтвердил Смрад. – Эброн может рассказать, какое безумие мы разбудили в ночь прочтения – я готов был поклясться, что сам Худ появился в комнате. А на деле Жнеца и рядом не было. Видно, был занят где-то в другом месте. А теперь все… нервное, извилистое. Что ни возьми, все трясется и вырывается.

Флакон кивнул.

– Так вот почему Скрип так возражал. Его прочтение зацепило то, что Икарий делал тут несколько месяцев назад.

– Делал? – переспросил Эброн. – Делал что?

– Я не уверен…

– Врешь.

– Нет, Эброн, я в самом деле не уверен… но идеи, конечно, есть. Ты хочешь их услышать или нет?

– Нет, да. Давай, я хочу дополнить список причин покончить с собой.

Появился прислужник, человек старше, чем носки яггута; и какое-то время все пытались докричаться до глухого старикашки – и безуспешно, пока Эброну в голову не пришла светлая мысль: он показал на тарелку и кубок Смрада и поднял два пальца.

Когда прислужник умчался с прытью улитки, Флакон сказал:

– Все не может быть так ужасно, Эброн. Думаю, мы имеем дело с тем, что новый узор накладывается на старый, привычный.

– Узор? Какой узор?

– Пути. Вот какой узор.

Смрад положил последний пустой шампур на тарелку и подался вперед.

– Хочешь сказать, что Икарий создал новый набор путей?

– Сначала проглоти, что жуешь, потом говори, прошу тебя. Да, это и есть моя идея. Говорю вам, игра Скрипача обладала безумной силой. Почти то же самое, как проводить прочтение, сидя на коленях К’рула. Ну, может, не совсем, ведь новый узор нов, кровь еще свежа…

– Кровь? – спросил Эброн. – Какая кровь?

– Кровь Икария, – ответил Флакон.

– Так он мертв?

– Мертв? Откуда мне знать? А К’рул мертв?