Человеческие сети. Как социальное положение влияет на наши возможности, взгляды и поведение - Мэтью О. Джексон

Хотя все это кажется вполне разумным и действительно оказывается правдой, все же немного странно делать вывод о том, что ваша трудоустроенность связана с трудоустроенностью ваших друзей только потому, что информация о вакансиях распространяется по сетям. Может быть, и связана, да, — но разве это обязательно значит, что причиной тому — сетевой эффект? Экономисты — скептики, им нужны убедительные доказательства. Но почему существующая корреляция — не доказательство? Ваши друзья — это не произвольная выборка из населения. Можно ведь предположить, что трудолюбивые и надежные люди дружат с такими же, а ленивых и менее надежных тоже тянет друг к другу. Своеобразная гомофилия, сводящая между собой похожих людей, объясняет и сходство их положений на рынке труда и зарплат.

Если бы мы могли как-то определить — как именно влияют дружеские связи на трудоустроенность, когда эти связи завязываются случайным образом, — вот тогда мы получили бы подлинное доказательство, что именно из-за самих этих связей, а не из-за чего-то другого занятость и уровень зарплат в самом деле коррелируют. Но только где же найти такие стихийно завязавшиеся дружеские связи? Историку экономики Рону Лашеверу пришла в голову гениальная мысль: он обратился к военному призыву. Ведь людей, призванных в армию, объединяют в относительно небольшие группы, и они в течение длительного времени проводят вместе много времени, между ними обычно завязывается крепкая дружба.

Когда США вступали в Первую мировую войну, им пришлось объявить обязательный призыв в армию, чтобы восполнить недостаток солдат. Весной 1917 года в армии США насчитывалось менее трехсот тысяч человек. К концу 1918 года там было уже более четырех миллионов — из них почти 3 миллиона человек явились по призыву. Набранных молодых людей случайным образом объединяли в группы по сто солдат — батальоны. За два года военной службы эти рядовые пехотинцы все время были вместе{218}. Они вместе проходили обучение, вместе всюду ездили, вместе сражались, вместе рисковали жизнью. Узы дружбы, которые между ними возникли, оказались прочными и долговечными. Спустя десять лет они по-прежнему могли положиться на бывших боевых товарищей. Как выяснил Лашевер, увеличение на 10 % в уровне трудоустроенности среди армейских товарищей бывшего солдата коррелировало с 4 % увеличения вероятности того, что сам этот солдат имел работу. Это впечатляющий эффект — 40 %. И ведь этот эффект учитывает только уровень занятости среди бывших боевых товарищей — и не учитывает другие его связи, например, с родственниками и другими, неармейскими друзьями. Чтобы понимать, что дело здесь действительно в связях с бывшими армейскими товарищами, а не в каких-то особенностях, связанных с армией вообще или с солдатской жизнью, важно отметить, что в данном случае имелись в виду связи исключительно с бывшими однополчанами солдата. На трудоустроенность конкретного солдата никак не влияет уровень трудоустроенности бывших солдат, которые служили в других батальонах, сформированных примерно в то же самое время и имевших приблизительно те же демографические характеристики. Таким образом, трудоустроенность бывшего солдата зависит в первую очередь от трудоустроенности его друзей.

Армия — не единственная организация, которая произвольным образом группирует людей. Студенты, поступающие в университеты, распределяются по комнатам общежитий. Дэвид Мармарос и Брюс Сейсердот воспользовались тем, что первокурсников в Дартмут-колледже расселяют произвольно, чтобы выяснить, как четыре года спустя складываются и переплетаются их судьбы{219}. В этом исследовании внимание обращалось не только на трудоустроенность недавних студентов, но и на величину их заработков. Оказалось, что по окончании университета трудоустроенность человека коррелировала с количеством его бывших товарищей, которые были его ближайшими соседями по общежитию на первом курсе, и их уровнем занятости: если они были обеспечены работой, то вероятность, что у самого бывшего студента тоже есть работа, возрастала на 24 % по сравнению с подобными показателями для среднего бывшего студента. Кроме того, каждый дополнительный доллар, который зарабатывали его бывшие соседи по общежитию, приводил к 26-процентному увеличению заработков самого студента — по сравнению с типичным студентом. Таким образом, перемены в уровне трудоустроенности бывших однокашников приводили к улучшению в судьбе самого студента, если говорить о работе и зарплате, примерно на 1/4.

Этот эффект в действительности обозначает лишь нижние границы влияния сетей на трудоустройство — ведь здесь учитываются лишь отдельные группы друзей, например, однополчане или однокашники. С годами полный список всех наших бывших товарищей становится огромным, счет людей, с которыми мы так или иначе пересекались в жизни, идет уже на тысячи. Оказывается, что иногда нам могут очень пригодиться даже случайные знакомые. Человек, который сидел с вами рядом на уроках истории и которого вы случайно встретили месяц назад и рассказали ему, что сидите без работы, может оказаться именно тем, кто сведет вас с вашим новым работодателем. Обычно у нас небольшое количество крепких уз, они связывают нас с людьми, которых мы хорошо знаем, можем положиться на их помощь при любых обстоятельствах, часто с ними общаемся. Другие же знакомства распадаются на разные категории: есть друзья детства, с которыми мы периодически видимся, можем связаться с ними в случае необходимости; коллеги и знакомые, с которыми мы когда-то много общались, но сейчас видимся довольно редко; дальняя родня; друзья друзей… Многие из этих отношений — слабые связи. Речь идет о людях, которых мы знаем и можем в случае необходимости связаться с ними, они могут сообщить нам какую-то информацию или оказать небольшую услугу, но мы или контактируем с ними нерегулярно, или же видим регулярно, но лишь при конкретных обстоятельствах.

Это различие между крепкими и слабыми связями стало главным предметом одного из самых важных исследований в области социальных наук в последней половине прошлого века{220}. Марк Грановеттер изучил вопрос о том, через какие связи — крепкие или слабые — проходит больше информации о рабочих вакансиях в группе людей в Амхерсте, штат Массачусетс{221}. Грановеттер выяснил, что лишь для 1/6 информации о работе, поступающей через сеть, источником являются крепкие связи, а остальное поступает от средних или слабых связей, причем через слабые связи приходит больше четверти информации.