Я - начальник, ты - дурак - Александр Щелоков

— Дёньёри! Прекрасно! — восклицала дама в восторге и, видимо с первого раза не поняв технических тонкостей передаваемых ей секретов, тут же просила. — Ишметелье мег! Мег эдьсэр керем! — Еще раз! Прошу еще разок!

— Ташшек! — отвечал галантный кавалер. — Пожалуйста!

И повторял объяснения, отчего шпионка, выжимавшая из него секреты, заходилась в восторженных стенаниях:

— О, это прекрасно! О, как хорошо! О-о-о!

Правда, самих сведений, которые в то время передавались венгерской гражданке потерявшим бдительность офицером, чекисты двух, ну абсолютно братских стран, ни расслышать ни записать не сумели ни разу. Мешал шум воды.

Параллельно в Будапеште велось опознание офицера, которого оперативники сфотографировали шедшим под ручку с дамой по одной из улиц Сомбатхея. И вдруг выяснилось, что это совсем не старший лейтенант Волобуев. Фуражка авиационная, с «капустой», окружавшей кокарду, но лицо другое.

Пришлось для опознания приглашать других авиаторов. И тут у первого из них, увидевшего фото, глаза округлились как блюдца.

— Это… это… начальник штаба авиации группы войск полковник Карпенко…

Дежурный по штабу ВВС, которого попросили связаться с начальником штаба, доложил, что полковник находится в отпуске, на территории СССР и должен вернуться к месту службы в Венгрию только через неделю.

Последовал звонок на пограничную станцию Чоп. Начальник контрольно-пропускного пункта дал справку, что полковник Карпенко проследовал из СССР в Венгрию к месту службы два дня назад.

На всякий случай, несмотря на поздний час, позвонили Карпенко домой. Трубку взяла жена.

— Нет, — сказала она, — Тимофей Сергеевич вернется не раньше субботы…

Булавочный прокол потерянной бдительности на глазах контрразведки превращался в большую дыру: упущенный на миг из виду полковник из рук в руки уже двое суток передавал секреты опытному агенту иностранной разведки. Какой нанесен им ущерб государству теперь трудно даже оценить.

Генерал Горбушин поставил в известность о коварном изменнике командующего войсками группы и свое непосредственное начальство в главном управлении контрразведки в Москве. Последовало строгое распоряжение: полковника — брать.

Тем временем в сомбатхейской гостинице «Сабария» в номере люкс тайное общение агента и завербованного полковника продолжалось. Из ванной комнаты они перенесли действия по обмену информацией в спальню. Возможности оперативной записи разговоров несколько улучшились, но помехи все же оставались. Деревянная кровать издавала резкие скрипящие звуки, которые почти не прекращались. Поэтому магнитофон в основном писал все те же поощряющие восклики коварной шпионки типа «Еще! Еще!», которыми она побуждала полковника выдавать ей все новые и новые свидетельства боевой мощи советской авиации.

Только под утро, когда все секреты, которые знал полковник, были исчерпаны, коварная шпионка позволила ему заснуть.

Их так и взяли в постели.

Позже выяснилось, что Эржика Сабо — жгучая брюнетка и писаная красавица была будапештской проституткой. Доказать, что полковник передал ей какие-то секреты не удалось. Не сумела венгерская Фемида пришить честной Эржике и факт занятия проституцией, который по закону определялся получением платы за услуги. Свою близость с советским военным добрая женщина объяснила высоким уровнем социалистического патриотизма и любовью к братскому советскому народу. Для обвинения полковника в измене и разглашении военных секретов следствию материалов не хватило. Женские поощряющие выкрики: «Повтори еще разок, милый!» обвинительное заключение на серьезную статью вытянуть не могли. Однако, скандал был колоссальный.

В двадцать четыре часа полковника и его семейство вывезли из Венгрии на территорию Советского Союза, подальше от соблазна изучать и накапливать европейский сексуальный опыт.

Скандал большой как-то сам собой затмил скандал маленький и первопричина, вызвавшая переполох в контрразведках двух стран, забылась, отошла на второй план.

Старший лейтенант Волобуев два дня спустя сам появился в полку. С опухшей от перепоя физиономией, с красными глазами, он, как ни в чем не бывало, вернулся к службе.

Строгое расследование показало, что все время своего отсутствия на службе Волобуев провел на железнодорожном переезде в сторожке смотрительницы Илоны Вадас — сисястой огненно-рыжей девицы лет сорока, полной бурлящих соков и необузданных желаний. Негласная проверка показала, что с иностранными спецслужбами Илонка не была связана, венных тайн из Волобуева не выпытывала, а старшего лейтенанта пригласила к себе лишь для того, чтобы он мужскими трудовыми руками помог ей исправит шлагбаум, который заедало при открывании и закрывании. С этой работой техник легко управился…

Конечно, об уровне физической подготовки советского авиационного специалиста мадьярке кое-что удалось выведать, но эти сведения только укрепляли мнение о высокой боевой готовности советских офицеров, и вреда мощи непобедимой и легендарной не наносили.

Два шпионских скандала сразу для авиации Южной группы войск было бы слишком, и потому по решению высокого начальства похождения Волобуева спустили на тормозах.

Теперь слова извинения.

Меня совершенно не смущает открытость характера авиационного техника, который от чистого русского сердца помог венгерской стрелочнице починить шлагбаум, а затем два дня оставался рядом с ней, проверяя, как тот работает — в смысле поднимается, встает и опускается.

Я уверен, что и полковник не изменник и не раскрыл военной тайны, когда демонстрировал своей знакомой способы высшего пилотажа, которые та, по всем признакам, высоко оценила.

Поэтому я изменил фамилии фигурантов этого происшествия, хотя постарался как можно более точно передать его суть.

* * *

Ветеран сетует:

— Нынешнего прапорщика со старшинами прошлых лет даже сравнивать нечего: ни хватки, ни сообразительности. Вот раньше бывали старшины — это да. Однажды к нам приехали гости из соседнего полка и пришлось им заночевать. Где разместить гостей, если лишних мест нет? Так вот, старшина уложил гостей на кроватях, а своим солдатам приказал надеть шинели и всех на плечиках подвесил в каптерке. Выспались все — да еще как!

Сержант объявляет солдатам:

— По команде «Становись!» все должны мгновенно занять место в строю. Больше всего я не терплю опоздунов…

— Разве такое слово есть? — спрашивает один из солдат.

— Не понравилось, студент? Тогда считайте, что я не терплю опозданцев. И попробуйте мне возразить!

«Солдатами не рождаются»…

Этот афоризм, вынесенный Константином Симоновым в заголовок романа, породил немало других, но куда менее точных выражении. Например, пришлось читать в газете, что «талантами не рождаются». Другой автор утверждал: «командирами не рождаются».