Ты, главное, пиши о любви - Юлия Говорова

А вечером при ясной луне и звездном небе, если услышите волков – Марина, вы вообще слышали волков, в Уголке Дурова они выли? – не сравнить с собаками! – такая, Марина, сила здесь, прямо чувствуешь, как она, волчица моя, поднимает голову, и звук идет и идет по ее шее. Такая тут густота, которую с чем и сравнить не знаю.

Тягучий, мощный вой, такая вдруг Элла Фитцжеральд и Луи Армстронг, только не «Саммертайм», а «Go down Moses».

Помню, впервые оказалась рядом с воющей Ирмой. И подыгрывать ей, подвывать не стала (и никогда вообще в жизни так не делала, это все равно как повторить полет журавля или гусиный пробег, когда один разлет и взмах крыльев ого-го, и еще тебе гусь наподдаст крылом). Ирма воет, а я сижу с ней, и самое сокровенное – могу приложить ладонь к ее шее и почувствовать эту вибрацию и мощь.

Это ведь глубинное чувство, природное древнее звучание – волчий вой. Как треск огня, гул ветра, шум деревьев, крик журавлей – одно из настоящих звуковых таинств. Очень цельных и корневых. Хотя если бы я услышала вой чужих волков, я бы, конечно, испугалась. Это не шуточная вещь.

И вот, когда вы услышите вдруг волчий вой, вдруг это случится ночью или вечером, когда Лёня на плече понесет свою луну, то знайте, что вам подпевает волк, потому что он тоже любит джаз.

23 января

Бугрово

Юля – Марине

Марина, у нас снег, снег, снег. С Гаммой идем по лесу и собираем «лавины» снега с веток. Сосновые, еловые ветки, срывают «шапки» при виде нас, как крестьяне при встрече с барином.

Сегодня выходной день.

У животных и у меня выходной.

Я так много на улице остальные дни, что выходной вот так и просиживаю дома, у окна. Пишу, читаю, слушаю музыку.

Белый снег, белый рис (остывает в миске), белый лист.

25 января

Бугрово

Юля – Марине

На градуснике – минус двадцать семь! Ночью от мороза трещали доски в доме. Небо, я выходила полюбоваться на крыльцо, звездное. Утро сияющее. Иду, как бог, по золотому снегу с травами. Перед окном кормушка для птиц, смотрю, как отряд синиц и поползней подкармливается. Вода в колодце замерзла! Я разбивала лед. Вода со льдом! Не хватает, конечно, виски или бренди! Во все окна сияющий свет. Золотое сияющее поле со снегом, золотые, сверкающие от инея деревья. Лед на ветках. Письмо с золотым зимним светом и с серебряной печатью инея.

1 февраля

Бугрово

Юля – Марине

Дорогая и любимая, нами, пушкинскими волками, Марина!

У нас морозы. Всех нежных и теплолюбивых попрятали, на улице, помимо хищников и копытных, только гуси. Под моим наблюдением. Гуси, как снегоуборочные машины, когда нет воды, едят снег, усаживаются в линеечку и едят, но я выношу им теплой водички обязательно.

Ирма в периоде сватовства, правда, не вижу рвения со стороны Разбоя. Разбой – увалень, хотя и бугай. Или девочка у меня получилась застенчивая очень.

В перспективе я тоже жду волчьих внуков. Мне кажется, это естественный путь, в природе такую девчонку бы не пропустили. Я надеюсь, что она будет счастлива с семьей, волки очень порядочные семьянины. А за волчатами, если они все-таки будут, я буду как «бабушка» следить, хотя Ирма вполне сейчас самостоятельна, и наши отношения держатся на глубокой сердечной дружбе, потому что волки друг друга не бросают.

3 февраля

Бугрово

Юля – Марине

Пока Ирма ведет себя хорошо, но через несколько дней прекратим прогулки, чтобы не создавать излишний переполох в мужской части волчьего общества. А то я уже представляю себе картину, как нас подкарауливают с предложением руки и сердца волки. Надеюсь, они меня не сочтут свадебным обедом…

6 февраля

Бугрово

Юля – Марине

Привет, Марина! Вы, наверно, опять на Кубе у океана, а мы с Ирмой в заснеженных лесах. Правда, морозы уже немного спали. Ирма в расцвете сватовства (гон длится долго, долгий подготовительный период, ухаживание, потом самые важные для зачатья щенков дни). Я за волками не подглядываю, поэтому и не знаю, ждать мне чего-нибудь через месяца три или не ждать. Разбой юноша строгий, Ирма нежная.

У гусей тоже вовсю любовь. Хидька королем ходит. Забот много, но выхожу в Михайловское. Токуют дятлы. Небо звездное. Каждый день на лошади. Иногда в гости на Воронич, к камину. Там пианино, горячее вино, глина. Собираюсь на днях в Москву. Недавно вытаскивала запутавшегося в вольерной сетке ястреба, «волка» неба.

12 февраля

Москва

Юля – Марине

Как только немного потеплело, лес запел, повылезали все птички, рябчики. С Ирмой пока не гуляю, у нас романтика, под забором у вольера собраны женихи, и она от страсти грызет доски. Разбой, видимо, так и не понял ничего. Надеюсь, что к середине февраля мы сможем возобновить прогулки. А со щенками… Как бог волчий решит, пусть так и будет.

18 февраля

Москва

Юля – Марине

Пока я здесь, к нам в Пушкинские Горы приезжал режиссер Месхиев. Он снимает фильм времен войны 1812 года, в Псковской области, про партизанку, не помню, как ее звали, Агафья или Лукерья, предводительница крестьянского партизанского отряда, Денис Давыдов в юбке.

Присмотрел нашего ворона Яшу. Зачем ворон? Он говорит, но не по-французски. Днем люди проходят перед вольером и на разные лады повторяют: «Яша! Яша! Яша!» И Яша на это все смотрит и молчит. За день перед ним пройдет таких «яш» миллионы. Вечером Яша остается наедине с собой, сидит на жердочке и повторяет свое имя «Яша, Яша, Яша». С разными интонациями: вопросительной, утвердительной. Печально-вздыхающей и задумчиво-грустной: «Яшка-а-а». Причем это «а» очень протяжно и долго тянется. И вообще в одиноком вороне, когда он сам с собой разговаривает в вольере, просто в одиночестве, без посетителей, когда все ушли, есть что-то уже говорящее о тебе самом. Слушаешь его, а думаешь о себе.

Месхиев предложил мне (заочно) сняться в роли француза с Ирмой. Сцена: русский волк перегрызает горло французу, потому что он русский и патриот своего леса. Моя версия.

А Яшу – на финальный кадр: ворон прилетает клевать растерзанного волком француза.

Мы с Ирмой думаем.

Конечно, над гонораром.

Моя чудная Анни Жирардо с хвостом за косточку сниматься не будет!

22 февраля

Москва

Юля – Марине