Оковы призрачных вод - Бранвена Ллирска

— Тяжеловат для вас будет, — перевел скептический взгляд с оружия на покупателя бородач.

— Я крепче, чем кажусь, — заверил его Нёлди. Ну, обычно оно так и было. — Еще стрелы, пожалуйста.

Он уже рассчитывался за покупку, когда откуда-то справа долетел пронзительный визг Рико. В глазах у Нёлди потемнело, словно злодейка Смерть неслышно подошла сзади и накрыла веки ладошками: угадай кто? Не помня себя от ужаса, он вылетел в зеркальную дверь, едва не угодив под колеса паркующегося джипа. В этот миг он был абсолютно уверен, что поступает правильно: вервольф, вне сомнения, выследил мальчика, когда тот вышел на улицу… Или, быть может, прокрался в зал магазина. В любом случае, он точно схватил его и сейчас удирает с добычей!

Опомнился Нёлди, пробежав уже, должно быть, кварталов пять-шесть. Куда и слабость подевалась! Бежал бы, наверное, и еще, если не сообразил, что гонится за тенью. Примерещившаяся ему в толпе сутулая фигура волка то ли давно исчезла в неизвестном направлении, то ли никогда не существовала. Нёлди в замешательстве плюхнулся на бордюр клумбы под раскидистой робинией, хрипло дыша. Сразу накатила волна боли во всем теле. Особенно почему-то болела правая рука… Ах да, тяжеленный арбалет он все это время тащил на плече. И стрелы не забыл, надо же…

Что ж теперь делать-то? В том, что мальчишку умыкнул вервольф, у Нёлди не было ни малейших сомнений. Вернуться к Эйтлинн, сказать: извини, недоглядел — наверное, равносильно тому, что лезть прямо вервольфу в зубы. Или даже похуже того — еще и стыда не оберешься: Нёлди поручили приглядеть за ребенком, а он вместо этого поволок его незнамо куда, к кельпи на рога, и бросил волкам на растерзание. Может, лучше уж умереть с честью?

Нёлди нащупал в кармане складной нож. Ну, в сущности, ведь, отыскать здешние охотничьи угодья вервольфа, а там и его самого — дело не такое уж хитрое. И ты знаешь, на что они клюют. Давай, действуй. Ты уже дважды обещал поймать его — в бреду или в здравом рассудке, сути не меняет, изволь слово держать. Слово, данное женщине, если хоть немного дорожишь ее мнением о тебе, — умри, но сдержи. Слово, данное ребенку — и подавно.

Вервольф — существо не ахти какое развитое, своих охотничьих привычек он почти никогда не меняет, и в городе смертных обычно ищет только одну вещь: мясо. Свеженькое, мягонькое человеческое мяско, за которое, в отличие от плоти фейри, скорее всего, не придется платить собственной серой шкурой. И, как его собрат-зверь, истинный санитар леса, он выбирает из всего человеческого стада добычу наиболее слабую и хворую, практически ходячую падаль: алкашей, обдолбанных торчков и прочие отбросы общества. Так что заботливые мамочки хорошеньких Красных Шапочек из благополучных семей могут не слишком волноваться за своих драгоценных чад: Серый Волк их навряд ли слопает. Ему вовсе не нужны лишние неприятности: шумиха, скандал, дровосеки в полицейских мундирах, охота на ведьм и выговор на Лунайсэ. И хорошо еще, если только выговор.

В общем, хочешь быть укушенным вервольфом — поезжай в трущобы. Хотя, ничего хорошего из этой оригинальной затеи точно не выйдет. И не только потому, что сам факт укуса никого не превращает в волка-оборотня — все, что можно заработать таким образом, это инфекционную гангрену, заражение крови или, быть может, бешенство (насчет последнего Нёлди был не уверен, но вполне допускал). Еще неприятнее, что одним укусом никогда не обходится. Если вервольф берется за дело, то обычно доводит его до конца, то есть, применительно к процессу кусания, откусывает все части тела по очереди.

Последняя, отнюдь не веселая мысль неустанно сверлила сознание Нёлди на пути к Ист Гарфилд парку. Конечно, в Чикаго валом небезопасных районов, любой из которых может служить охотничьими угодьями вервольфа, но и логика, и чутье (а чутью, или, если угодно, мистической интуиции любой фейри доверяет даже больше, чем громоздкой и неуклюжей машине логики) — все подсказывало, что если уж волк набрался наглости заглянуть в один из благоустроенных центральных кварталов, то искать его следует где-то неподалеку. И Гарфилд парк оказался наилучшим претендентом на роль такого места.

Прочесывать весь район и его окрестности в планы Нёлди не входило. С фит фьятой у вервольфов, конечно, дело обстоит так себе (не совсем никак, но весьма посредственно), однако прятаться в каменных джунглях он и без тумана фейри умеет. Особенно, если очень захочет. Так что будет куда проще и эффективней пустить в ход нож и, можно сказать, ловить на живца. Нюх-то у вервольфа как раз превосходный и запах крови он чует за милю, а что интереснее всего — воздействует этот запах на него как своего рода афродизиак. Вот уж не удивлюсь, если мамашка покойной королевы Аинэке как раз и была вервольфихой! Правда, волки-оборотни по природе своей почти всегда моногамны (что для фейри вообще редкость), охотятся парами или семьями, сексом с потенциальной едой не увлекаются. Но вервольф-одиночка вполне может прельститься источающим будоражащий чувства аромат двуногим прямоходящим. Да и парочка, с большой вероятностью, выползет из своего логова за «сладостным парфюмом», и вести себя будет слегка неадекватно.

Вот тут-то Нёлди и нашпигует его, ее или их стальными стрелами! О да! И вернет Рико!

Добравшись до станции метро «Калифорния», никс расположился неподалеку от дешевой забегаловки с пиццей на вынос, худо-бедно прикрылся фит фьятой (с такой ерундовой магией любой справится!), вынул охотничий нож из «Белого буффало» и принялся время от времени исподтишка чиркать лезвием по ногам наиболее колоритных прохожих. Те вскрикивали, бранились, пытались разглядеть, обо что порезались, но, конечно же, ничего не находили и брели дальше, упоенно сквернословя и иногда прихрамывая. Асфальт возле зарешеченного входа в пиццерию понемногу бурел, но никто по-прежнему не обращал на это особого внимания…

Время тянулось, вязло, липло комками… От жирного запаха поджаренного сыра потихоньку мутило. Раскаленные рельсы над головой монотонно гудели, на парковке по соседству гундосили, шаркали, пыхтели и выхлопывали бесконечный фанк. Рука ныла от усталости…

Сутулую фигуру с характерной немытой и нечесаной шевелюрой Нёлди заприметил уже в глубоких сумерках. Вервольф (а это был вне сомнения вервольф) выглядел обычным опустившимся жителем трущоб Чикаго, разве что даже слишком опустившимся и оборванным, причем — подозрительно светлокожим для черного квартала. Выдавала его только хищная походка: то крадущаяся, то торопливая, то плавная, то решительная. И еще то, как старательно и шумно он принюхивался к запаху крови. То, что интересовала его определенно не пицца, не бургеры и не табак, Нёлди нутром почуял. Объектом повышенного внимания вервольфа служила та самая косая пьянчужка в засаленной синей футболке с выцветшей эмблемой какого-то бейсбольного клуба и драных бермудах с дырками до самой промежности, в общем весьма колоритная дамочка, которую Нёлди оцарапал минут десять назад. Более всего она походила на самку цверга: приземистая, кривоногая, темнолицая, с пробивающимися над верхней губой усиками и фингалом под левым глазом. Сидя под навесом станции, нерезвая обладательница всей этой исключительной прелести деловито уминала толстый кусок пиццы с беконом, догоняясь дешевым пивом из банки. Однако вервольф смотрел на нее как на дивную альву, или, по меньшей мере, живую Мэрилин Монро, задравшую юбку. Хотя нет, на альву он бы так точно не смотрел. Ну да о вкусах не спорят.