Буржуй ищет таланты - Вероника Терентьева

Дошла… — явила, наконец, себя миру Лошадь. — Что встали-то, рот открыв? Наслаждаетесь, слушая, как Алиса ключ в замке поворачивает? Или скажете, что никому раньше эта мысль в голову не приходила? Веро, со стихами или нет, а за фонарем тебе придется подниматься…

Забравшись вновь на сцену, за фонарем обратно,

Подергав дверь зачем-то. Все без того понятно…

Веро теперь стояла на месте, где Алиса коварно усмехалась.

И дальше, как актриса, Веро не дотянула до «Оскара» прилично.

Хотя сама считала, что все идет отлично:

Ведь внешне улыбалась, хотя душила ярость,

Фонарь взяла бесстрашно, шагнула, наконец…

Но там внизу три морды уныло соглашались,

Их гордому отряду теперь пришел конец…

И Лошадь скоро стала на призрака похожая,

Ее, согнувшись, ноги держали еле-еле,

Зачем она, хорошая, в конюшни царские вхожая,

За олухами этими полезла в подземелье?

Сорока тоже много о жизни размышляла,

Зачем ей столько ложек? Один ведь только рот.

Зачем все время мало? Зачем такая слава?

Чтоб в памяти остаться как вор и анекдот?

Лишь у Буржуя было по виду все в порядке

И совесть была чистой, и помыслы, и честь.

Его немного только трясло как в лихорадке,

Ему не страшно было — ему хотелось есть.

Еще Веро, порою, его тревог касалась:

Шла впереди, петляя, ведя других вперед,

Все рифмы вслух бубнила, натужно улыбалась,

Все что-то там про Томми, он разобрать не мог.

Они шли по подвалу, и было очень скверно,

И было очень сыро, и пробивала дрожь.

Но у Веро был стимул — хоть доползти до Томми,

Сказать про дрянь Алису, и стимул был хорош.

А кандалы и крысы — все стало чуть вторично,

Хотя душа болела и думала о всех,

Но как тут ни старайся, вопрос стал слишком личный.

(Ведь маленькая гадость не самый большой грех)?

Ведь маленькая гадость несет большую радость,

Хоть вредность не в характере, но есть такая слабость,

И, так сказать, приятно (пусть это аморально), что

Красавица-соперница не так уж идеальна.

***

Чем больше улыбалась, тем больше сомневалась,

Дотянут ли до Томми. Еще Буржуй скулил.

Он был таким голодным, печальным и холодным,

И думая о брюхе, о дружбе он забыл.

Он так мечтал о мясе, о мраморной говядине,

Но он в тот миг не важничал — все что угодно б съел,

И как-то незаметно забылся на минутку,

И плотоядным взглядом на Лошадь посмотрел.

И Лошадь тут же взвилась, как есть проматерилась.

Потом не извинилась. Пес продолжал сопеть.

Потом все поругались, почти вконец расстались,

Но тут Веро вмешалась и предложила спеть.

И снова поругались, никак не унимались,

Хотели все солировать, никто не уступал,

Веро сказала «Хватит!», за ней консерватория,

Она за них солирует, они же бэк-вокал.

Она взяла три ноты и очень оживилась,

Хотела удивить всех и громко как могла…

И Лошадь удивилась, потом перекрестилась.

Сорока с легкой травмой у ног ее легла.

Буржуй вдруг встрепенулся, вскочил и обернулся,

Принюхался, прислушался и снова стал сопеть,

И где-то очень низко раздался голос близкий:

«Веро, все что угодно… Не надо только петь».

Веро тогда упала и, на коленках стоя,

Готовая всю стену одной рукой обнять!

И разорвать все цепи! Снять кандалы с героев!

Нашарив дверь ладошкою… Но как ту дверь сломать?

Тогда позвали Лошадь и очень попросили,

Она по массе тела всех лучше подошла.

Но Лошадь была против… Ее уговорили…

И Лошадь разбежалась и вражью дверь снесла.

И вот, в обломках двери, на Божий свет явилась

Компания честная без крыс и без цепей…

…И если бы Веро тогда вдруг предложили выпить,

Она б тогда, не медля, ответила «Налей…»

— Вы что с сестрой моей сделали, обормоты?! — ахнул Максимильян. — Я на два дня вам ее доверил. Почему она стихами говорит?

— Сам ничего не понимаю, — так же вполголоса протянул Буржуй. — Может, стресс? Ты мне лучше скажи, где Хорошая? Принчипесса, Томми здесь. А куда Хорошую дели?

— Хорошую куда-то в другое место закрыли, — с досадой отмахнулся Максимильян. — Выберемся отсюда, пойдем ее спасать…

Когда унялась радость, в обратный путь собрались,

Фонарь подняв повыше, по парам разобрались.

Веро шла очень бодро, дорогу она знала

И зорко, как охрана, блюла Максимильяна,

Она была приветлива, спокойна и довольна,

Другие ж вяло двигались, настрой был малахольный.

Сначала Принчипесса рассеянно держалась.

Шла с фонарем и к Лошади тревожно прижималась.

Была, как Лошадь, бледная и призрака подобие.

У Томми, оказалось, была клаустрофобия.

Ему Буржуй с Сорокой показывали путь,

А он от стен подвальных никак не мог вздохнуть.

И вдруг во тьме кромешной ступени показались,

Друзья, не веря счастью, до выхода добрались!

И Томми, обогнав всех на лестницу, взобрался,

И вдруг за дверью голос Лошадника раздался:

«Сейчас мы вас достанем! Шагните от стены!»

И Принчипесса в радости о том, что спасены,

Фонарь держать устала, чуть руку опустила,

И к крупу бедной Лошади фонарь тот прислонила.

Та взвыла от ожога и к потолку взлетела,

И над виском Буржуя копыто пролетело.

И громко от обиды страдая, Лошадь ржала,

Сорока уцелевшего Буржуя утешала,

А наверху за дверью Лошадник все орал.

И только Томми хаос тот не очень понимал.

Ему хотелось воздуха, он к двери прислонился,

Максимильян от ужаса в лице переменился.

Он побежал по лестнице, крича ему: «Дубина!!!»

Но Томми вновь не понял и дальше, как мужчина,

Хотел в проблему вникнуть: «За что? С какою целью?»

Раздался грохот… Томми…

Остался там, под дверью…

…Раскопками руководил Максимильян.

— Осторожнее! Осторожнее! Берите! Выносите! Берегите все то, что осталось целым.

— Может быть, ты сам нагнешься и начнешь нам помогать?! — не выдержав, начала в ответ орать Веро.

…Выносили всем миром. Томми охал, стонал и напоследок просил у всех прощения.

— Ничего, — успокаивал его Максимильян, — полежишь на солнышке, все пройдет. Веро, ты тоже полежи. Ты меня беспокоишь, что я родителям скажу?

Принчипесса, полная раскаяния, изо всех сил дула на бок Лошади. Остужала как могла. Чтобы той жгло поменьше.

— Да не с той стороны дуешь, — раздраженно шипела Лошадь.

Сорока заботливо обмахивала крыльями Томми.

— Ничего, — приговаривала она, — ничего, до свадьбы заживет.

Веро тогда уже прилегла на траву, но при этих словах сила страсти вновь вернула ее к жизни. Она приподнялась, высмотрела, где лежит Томми, дьявольски прищурилась и на коленках поползла в его сторону. Проползая мимо Лошадника, Веро старательно втянула голову в шею, чтобы казаться незаметнее. Лошадник в это время, натягивал поводок и изо всех сил держал Григория. Лошадник