Реформатор - Сергей Хрущев

Если во главе региона, республики, страны стоит полицейский – это полицейская диктатура. Если воинский начальник – это диктатура военная. Пусть и формальный переход власти к выборному, беспартийному или даже партийному органу, даже при тогдашней безальтернативности выборов, – это первый шаг к демократии. Еще не демократия, а только шаг к ней, но без него нечего и думать о преобразовании диктатуры в нечто цивилизованное.

Отец твердо намеревался такой шаг сделать и в этом кардинально расходился с Лаврентием Павловичем.

Стекавшаяся к отцу информация день ото дня становилась все тревожнее, убеждала, что необходимо действовать, и как можно скорее. В Президиуме ЦК он пришел к соглашению со всеми, кроме Микояна, но требовалась еще хоть пара дней для последних приготовлений. Требовалась и особая осторожность, в «дело» вовлекалось все больше людей, отец опасался, как бы Берия чего-то не заподозрил. Помогли волнения в Германии, Берия занялся наведением порядка в Берлине. Помнится, он даже летал туда. В 1953 году я не мог знать о планах Берии, и отец о его «командировке» в Берлин ничего не говорил. Однако слухи в то время или позднее ходили. Поэт-сталинист Феликс Чуев в своих записях «застольных бесед» с Молотовым приводит слова Вячеслава Михайловича: «Может быть, перед этим Берия был в Берлине на подавлении восстания, – он молодец в таких случаях… Возможно, он вылетал туда, этого я не знаю, не помню…»151

Вот и Молотову «кажется», но и он точно не помнит. Исключать вероятность поездки Берии в Берлин я не стал бы, но рассекреченные архивы свидетельствуют: Берия в Берлине не появлялся, послал туда специальную группу во главе со своим заместителем, главой военной контрразведки Сергеем Гоглизде. Можно предположить, что имя Берии запретили упоминать. Вот оно и не попало в документы. Не знаю. Предполагать можно все….

Так или иначе, к 26 июня приготовления подошли к концу. Берию решили арестовать в Кремле на рутинном заседании Президиума Совета Министров. Его обычно проводили по пятницам. На сей раз договорились, что сразу по открытии его объявят заседанием Президиума ЦК. Для этого в Кремль, под предлогом обсуждения относящихся к ним вопросов, пригласили членов Президиума ЦК, обычно в заседаниях Совета Министров не участвовавших. Утром того дня Булганин в своей машине провез в Кремль, тайно, с оружием, так чтобы охрана ничего не заподозрила, группу верных им с отцом военачальников во главе с командующим ПВО Москвы генералом Москаленко, человеком исключительной, но не безрассудной храбрости, и заместителем министра обороны маршалом Жуковым (напомню, что после сталинской «высылки» сначала в Одесский, а затем и в Уральский военный округ Г.К. Жуков был возвращен в Москву и назначен первым заместителем министра обороны по инициативе Хрущева).

Москаленко, как и все генералы, органы не любил, всю войну провоевал с отцом. Отец посчитал, что ему можно довериться в таком деле. Жуков люто ненавидел Берию, считал его не только одним из инициаторов своей послевоенной опалы, но и палачом, по чьей вине погибали в тюрьмах до войны, во время войны и теперь, в мирное время, высокие военные чины, и не только генералы. Жуков с Москаленко прихватили с собой еще несколько преданных генералов и полковников. Всех с оружием. Казалось, предусмотрели все, но отец нервничал. Уезжая в то солнечное теплое июньское утро на заседание Президиума ЦК, он положил в карман пистолет. На всякий случай. Изменив своим привычкам, он также сменил обычный лимузин на бронированный. Тоже на всякий случай. От обычной утренней прогулки в тот день отец отказался и попросил ему не мешать. Рано утром к нему приехал Микоян. Они более двух часов уединенно просидели в саду на скамеечке, о чем-то оживленно разговаривали. Я их наблюдал с веранды дачи.

Отец намеренно отложил разговор с Микояном на последний момент, чтобы потом не выпустить его из-под контроля до самого заседания. Отец хорошо изучил Анастаса Ивановича, ценил его ум и принципиальность, причудливо сочетающиеся с необычайной изворотливостью. На кого ставит Микоян? Ответа не знал никто, кроме самого Микояна. Отец опасался, вдруг Анастас Иванович не согласится с арестом Берии. Вдруг он переметнется на его сторону, и тогда все пропало. Шанс такого развития событий невелик, но все же… Нельзя допустить даже малейшей возможности провала. Отец оказался прав, Микоян не возражал, но и не соглашался, считал, что «Берия действительно имеет отрицательные качества», но – он «не безнадежен, в составе коллектива может работать». Это была совершенно особая позиция, которую никто из нас не занимал, и она очень беспокоила отца, но «пора было кончать разговор, времени оставалось только на то, чтобы прибыть на заседание. Мы уселись вместе в машину и уехали в Кремль. Перед началом заседания Микоян зашел в свой кабинет…»152

Анастасу Ивановичу разговор в саду на даче в Усово запомнился несколько иначе.

«Я слушал внимательно, – пишет Микоян, – удивленный таким поворотом дела, и спросил: “А как Маленков?” Хрущев ответил, что Маленков на его стороне. Я с трудом ему поверил, – продолжает Анастас Иванович, – Маленков – игрушка в руках Берии, фактическая власть не у Маленкова, а у Берии, то как же Хрущев его переагитировал?»

Микоян согласился с освобождением Берии с поста руководителя госбезопасности, из заместителей главы правительства и поинтересовался: «Что вы хотите с ним делать дальше?» – «Назначим его министром нефтяной промышленности», – ответил Хрущев.

«Я одобрил это предложение, – продолжает развивать свою версию разговора Микоян, правда, добавил, в нефти он мало понимает, но организатор, как показала война и послевоенный период, хороший. В коллективном руководстве он сможет быть полезным. Что касается перевода Берии в нефтяную промышленность, то, скорее всего, Хрущев сказал мне это нарочно», – предполагает Анастас Иванович153.И правильно предполагает. Слова Микояна о полезности Берии в будущем коллективном руководстве отца просто перепугали. Но дело сделано, оставалось дожидаться начала заседания Президиума ЦК.

По приезде в Кремль Микоян один зашел к себе в кабинет, отец занервничал: а что если Микоян сейчас снимет трубку и позвонит Берии? Не позвонил. Я не стану пересказывать, как арестовывали Берию, так же, как не пересказывал все перипетии разговоров отца с членами Президиума ЦК при подготовке акции. Я там не присутствовал, а о тех драматических днях и часах написано все, что возможно, как участниками событий, так и теми, кого там и близко не было. Мне добавить нечего. Наиболее достоверным я считаю рассказ отца, он повторял его многократно и единообразно, и, что особенно ценно, по горячим следам, когда все еще было свежо в памяти. Остальные свидетели и не-свидетели описывали происходившее спустя почти полвека. За десятилетия в памяти многое искажается и одновременно подстраивается под современное, «правильное» толкование прошлого. Скажу только, что все произошло на удивление спокойно и буднично. Никто за Берию не вступился. Его отвезли сначала в Московскую гарнизонную гауптвахту, а оттуда – в штабной бункер Москаленко, где соорудили нечто вроде временной тюрьмы. Москвичи среагировали на еще не объявленный официально арест Берии своеобразно, решили, что грядет грабительский обмен денег, как в 1947 году, десять к одному или того похуже. Началась паника.