Путин. Россия перед выбором - Леонид Млечин

Когда прощались, женщины опять обратились к Путину:

— Покайтесь, вам самому станет легче…

— Я знаю, какие нужны сейчас слова, и они у меня есть. Но существуют силы, которые могут мое покаяние использовать во вред России…

Не только у бесланских матерей, чьи дети погибли, осталось ощущение, что причины трагедии не исследованы. Журналисты писали о том, что ни ФСБ, ни милиция не смогли предотвратить теракт. Боевикам удалось беспрепятственно проехать по городу и захватить школу. Власть обиделась на журналистов. Потерял работу главный редактор «Известий» Раф Шакиров, посвятивший очередной номер газеты бесланской трагедии. Рвущие душу фотографии убитых детей власти не понравились: зачем об этом напоминать?

Для многих чиновников журналист опаснее террориста. Уверяют, что террористы убивают только в расчете на журналистов: уж те расстараются и проделают за террористов всю работу — напугают страну до смерти… Получается, что журналисты, которые пишут о терактах, о террористах, о том, как некомпетентно и неумело с ними сражаются, исполняют заказ преступников.

Императора, губернаторов и министров убивали в старой России задолго до появления телевидения. Первые исламские террористы появились в XI веке. Они уже тогда уничтожали христиан и своих единоверцев, если считали их плохими мусульманами. А тогда и газет не было… Даже если запретить телевидению хоть словом упоминать о терактах, боевики все равно будут убивать. Конечно, современные средства массовой информации рассказывают о теракте всему миру. Но они же и бьют тревогу, и помогают понять масштабы бедствия, и подталкивают к поискам средств борьбы против террористов.

Не знаю ни одного случая, когда бы во время теракта кто-то пострадал по вине журналистов. В Москве на Дубровке и в Беслане погибли люди, которых можно было спасти, если бы не плохая работа чиновников и сотрудников спецслужб. Вранье по приказу начальства едва не оказалось роковым для заложников в Беслане. Когда число заложников занизили в десять раз, террористы обозлились и грозили немедленно расстрелять «лишних»… Отчего же никто не предлагает принять закон, который как-то ограничил бы право чиновников своей глупостью, равнодушием и некомпетентностью губить людей? Зато отбоя нет от требований изменить Закон «О печати» и вообще всячески ограничить журналистов в исполнении ими профессионального долга.

Поведение журналиста в момент совершения теракта определяется здравым смыслом и профессиональным долгом. Стремление власти, спецслужб ограничить действия журналистов идет не на пользу, а во вред. По двум причинам.

Во-первых, страна, которая с ужасом, страхом и содроганием следит за происходящим, нуждается в реальной информации. Ее отсутствие ведет к пагубным последствиям. Беслан это подтвердил.

Во-вторых, присутствие свободно работающих журналистов спасает власть и спецслужбы от непоправимых ошибок. Никто так и не ответил на вопрос: чья вина в том, что освобожденных в «Норд-Осте» заложников не спасли? Если бы разобрались, как это произошло, если бы назвали имена чиновников, которые проявили преступную халатность, в следующий раз такого бы не случилось.

Но ведомственный интерес торжествует над государственным. В июне 2010 года правительство внесло в Госдуму поправки к Закону «О государственной тайне». Сопроводительная записка ФСБ начиналась оруэлловским призывом к гласности, к отмене всего, что «приводит к необоснованному засекречиванию материалов».

А дальше перечисление новых ограничений.

Запретить публиковать данные «о защищенности критически важных объектов и потенциально опасных объектов инфраструктуры Российской Федерации от террористических и диверсионных актов». Таким объектом может быть что угодно. Так что, вообще ни о чем писать нельзя?

Запретить рассказывать «о формах, методах и условиях организации и планирования террористической деятельности» и даже об уже происшедших терактах, анализировать, как они стали возможны, какие ошибки привели к гибели людей. Главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов предупреждал: после принятия поправок нельзя будет написать о том, что камеры наружного наблюдения в Москве оказались, как выяснилось после терактов в метро, просто муляжами…

Теракт в Беслане имел большие политические последствия. Отменили выборы губернаторов. В сентябре 2004 года на сей счет высказался даже ушедший в отставку Ельцин. Редакция «Московских новостей» попросила первого президента России выразить свое мнение относительно последствий трагедии в Беслане и отмены губернаторских выборов.

Борис Николаевич ответил:

«Я уже говорил, что, уйдя из публичной политики, не собираюсь давать политические комментарии и обсуждать действия тех, кто пришел после меня: президента страны, лидеров партий, депутатов, политиков. У меня есть возможность те соображения, те мысли, которые волнуют меня, высказать лично Владимиру Владимировичу Путину…

Но я твердо верю, что меры, на которые после Беслана пойдет руководство страны, будут лежать в русле тех демократических свобод, которые стали ценнейшим достижением России за это последнее десятилетие. Мы не позволим себе отказаться от буквы, а главное — от духа той Конституции, которую приняла вся страна на всенародном референдуме в 1993 году. Хотя бы только потому, что удушение свобод, свертывание демократических прав — это и есть в том числе победа террористов».

Резкий тон первого президента был воспринят как несогласие с политическими шагами Путина, как предостережение ему. Но больше таких слов Ельцин себе не позволял…

8 марта 2005 года чекистам удалось добраться до бывшего президента Ичкерии, командующего чеченской армии Аслана Масхадова. Он перемещался с телохранителями по селениям, где у него были родственники. И только последние полгода своей жизни безвыездно находился в доме № 2 по улице Суворова в селении Толстой-Юрт Грозненского сельского района Чечни. Втроем с охранниками они сидели в тесном подвале, наверх поднимались для совершения намаза — на рассвете и вечером. Целый день он проводил у компьютера.

Масхадов все еще ощущал себя президентом Ичкерии. Надеялся, что Москва вступит с ним в мирные переговоры. 14 января 2005 года объявил о прекращении военных действий. У него побывал Шамиль Басаев — причем он приехал один, без охраны. Они провели вместе несколько дней. Как будто бы Масхадов добивался от Басаева прекращения активных действий. Впрочем, в чеченском подполье Масхадову мало кто подчинялся. Масхадова навестил и его будущий преемник Абдул-Халим Сайдуллаев. Он тоже пришел и ушел незамеченным.

Похоже, Аслан Масхадов со временем утратил бдительность. Звонить по мобильному телефону он, конечно, не решался, объяснил одному из охранников:

— Мой голос знает весь мир, меня сразу вычислят.

Но активно посылал sms-сообщения, которые и обратили на себя внимание оперативных работников. Для его захвата прилетел из Москвы спецназ Федеральной службы безопасности. 8 марта 2005 года примерно в девять утра спецназовцы ворвались в дом на улице Суворова. Довольно быстро обнаружили подвал, где укрывался бывший президент Чечни. Спецназовцы взорвали вход. По одной версии Масхадов погиб при взрыве, по другой — попросил телохранителей застрелить его, чтобы он не попал в плен. Его охрану вывели живой.