Красный бамбук - Влад Савин

– Эй, вам продавщица нужна? В газете писали.

Девица лет двадцати пяти, вульгарно накрашена (легкий макияж приветствую, но ярко-красные «вампирские» губы, это явный моветон). Одета безвкусно – ну кто же в одном наряде соединяет несколько разных цветовых доминант? И фасон неудачный – ноги коротковаты, туловище длинное, тут категорически не идет юбка, обтягивающая бедра, а смотрелось бы или наша привычная юбка-клеш (пусть даже не солнце, но чтоб талию завысить) или «трапеция», чтобы где ноги начинаются и совсем скрыть. Двигается с грацией бегемота – учили нас у любого нового человека пластику оценивать, на предмет, насколько он опасен в рукопашной – конечно, от этой особы ничего такого не жду, но привычка. Верно, объявление в газете о найме персонала в нашу «русско-итальянскую моду» было – но не терплю хамства, чтоб мне говорили «эй»! И вежливо послала бы я эту особу выйти вон – но по счастью, успела заметить взгляд, который она бросила на портреты в черных рамках, и тихо произнесла что-то презрительное. То есть они (или кто-то из них) были ей знакомы?

Вспоминаю, чему нас учили на курсе психологии. Показная наглость в поведении и внешности – часто говорит не о реальной силе (уж это точно не тот случай), а о собственной неуверенности и желании «выглядеть сильнее, чем есть». В то же время эта неуверенность – не «пришибленная», а агрессивная, обида на весь мир, что «мне недодали». А такие обиженные, во-первых, зорко следят за всеми, кто более успешен и удачлив, а во-вторых, нуждаясь в моральной поддержке, запросто могут высказать все замеченное даже случайному знакомому. То есть, по всей неприятности, они хорошие наблюдатели и свидетели. Особенно если с ними беседовать ненавязчиво, соглашаясь с их мнением. Как Валентин Георгиевич однажды пел под гитару, песня незнакомая, но слова запомнились, про «кому-то там не нужен нож». Да, продавщица нам нужна – проходите, присаживайтесь. Позвольте ваш паспорт, и трудовую, если есть на руках. Звать особу – Евгения Курица (вот случай, когда фамилия к человеку удивительно подходит!).

– А можно, я буду зваться – Божена? Чтоб по-европейски, культурно. Ну вы, как европейка, должны понять!

А при чем тут это? Если мы с «итальянской» модой работаем (кстати, итальянская она не больше, чем советская – что у нас сегодня в Москве на показ, завтра в Риме носить будут), это вовсе не значит что мы более европейцы, чем советские люди. Но промолчу – если желаю от этой дуры информацию получить. Простите, а вы когда-нибудь работали с модным товаром?

– Будьте спокойны! Я в своем селе возле рынка росла – где мамка торговала. Отец, как с войны пришел, пил все время и буйный делался – особенно по ночам, когда ему кошмары снились. Нас с мамкой бил и выгонял на мороз – ну а его с работы отовсюду гнали, так что все хозяйство было на мамке и на мне. В позапрошлом году отец от водки помер наконец – а мамка собрала сколько могла и меня в город отправила, в люди выйти, а то в селе беспросвет совсем. Я хорошее место искала, секретаршей к большому начальнику – один раз даже взяли, но выгнали через неделю, ну конечно, городскую лучше взять, чтобы уже с манерами. А хочется удачу за хвост ухватить – вот буду модные вещи продавать, сама оденусь как картинка. Тогда меня хоть начальник, хоть офицер замуж возьмет. Приеду я в родное село Старокурлево, это под Житомиром, в гости, конечно, не насовсем, мамке покажусь, если она живая еще будет – а главное, завистницам всем накося выкуси, чтоб упали и не встали!

Скажите… Божена, а вы учиться поступить не пробовали? Если вы приехали не в Житомир, и даже не в Киев, а во Львов – европейский город, с университетом, едва ли не старше Москвы. Тогда бы вы точно нашли место, в соответствии с вашими способностями. А стать инженером, врачом, учительницей – наверное, почетнее, чем продавщицей модных товаров?

– Нет уж, спасибо, не хочу! В Львов подалась – потому что уже Европа, и столица республики, и народу больше. А пять лет зубрить, да чтоб еще после по распределению послали куда-нибудь в Сибирь – такого не надо! Вот кажется мне, удача рядом ходит, только прыгни и поймай за хвост – а дальше будешь как сыр в масле кататься! Жить, как графини-герцогини во Франции мушкетерских времен – чтоб во дворце, пирожные на завтрак, и дуэли ради моего взгляда. А можно, у меня псевдоним будет, вместо фамилии – не Курица, слишком уж по-простецки, а Врынская? Божена Врынская – звучит ведь! Как в кино – вот дура эта Каренина, что Вронского не окрутила, уж я бы на ее месте, с ее инвентарем… Я так даже однажды в заводской многотиражке подписалась, так мне выговор за «буржуазное разложение» – ну пусть тогда не Вронская, а Врынская, тем более что я у рынка росла. А замуж выйду, фамилию сменю.

Дура ты, дура (хотя вслух о том не скажу). Знала бы ты, что закон сохранения не только в физике есть – но и, чтобы от себя что-то получить, необходимо в себя вложиться – вот казалось бы, зачем Анне Петровне учеба, когда она и так уже и инструктор ЦК КПСС, с властью и положением почти как у министра, и муж у нее сами знаете кто? А работа настоящей секретарши и помощницы (приходилось мне и этим заниматься, у Лючии Смоленцевой, а какое-то время так даже у самой Анны Петровны) это труд, иногда похуже, чем у станка: все текущие дела не только знать хорошо, но и быстро решать, командира не перегружая. И даже в твоей любимой мушкетерской Франции, вот слышала я, как Лючия пересказывала прочитанный роман про какую-то Анжелику – так даже там какой-то графине, чтобы просто живой остаться при королевском дворе, надо было иметь и ум, и характер – дур хватало лишь на функцию королевской подстилки. Вот услышала бы от тебя «да, я такая пока, но я научиться хочу» – и искренне бы тебе помогла в этом (нас учили, что это при коммунизме основное право человека, самому стремиться лучше стать). Ну а раз ты хочешь, чтоб все сразу и без труда – то не обижайся. Ну на что ты, такая, годишься – кроме как использовать и выбросить вон? По твоей трудовой книжке, нигде ты долго не задерживалась – подсобница, продавщица, билетерша в кино, санитарка, снова продавщица, уборщица, и даже оттуда выгнали месяц назад. Скажите… Божена (едва не произнесла, «буженина»), а вы многих студентов знали, что говорите такое? Образование ведь всегда полезно.

– Да козлы они все! Этот Барков (снова взгляд в сторону портретов) на меня, как на пустое место – а уж я к нему с каким обхождением! Его дружок Степка Аксенов, тот вообще псих недоделанный. А Машка Кузьменко, его подружка, та совсем с тараканами в голове – в прошлом году по улице у общаги прошлась в чем мать родила, вот срамота и бесстыдство – то ли пьяная, то ли на голову больная. Остальных не знаю – но тоже, наверное, одного поля ягоды.

Вот любопытно, и где же «санитарка, подсобница, уборщица» могла пересечься с сыном третьего секретаря? В СССР «благородий» нет – но все же круг общения слишком разный. И дело тут даже не в семьях, а в уровне культуры и образования – была бы ты студенткой, все стыковалось бы вполне. И общие интересы должны быть, близость по духу – а то, представляю, как ты к Баркову, а он от тебя. А отчего Аксенов – псих и недоделанный?

– А вы разве не знаете? Он в Политех из медицинского перешел, с химико-биологического факультета. Но друзей там у него была куча. Я его знала еще, когда санитаркой работала, он меня с Мишкой Барковым и свел. Хотя и заработок обеспечил, и на том спасибо – с паршивой псины хоть шерсти клок.