Красный бамбук - Влад Савин

Большая часть Коридора, а именно земли на границе с Померанией (с анклавами по ту сторону границы), на побережье между немецкой границей и косой Хель, а также южнее неё, были населены кашубами – небольшим славянским народом, потомками древних балтийских славян. Поляки считали их «частью польской нации», с чем кашубы были не согласны, большинство из них были лютеране, да и кашубский язык не слишком похож на польский. Также, успев побывать под польской властью два межвоенных десятилетия, кашубы нашли, что в старой Германской империи было как-то сытее и терпимее, а оттого в сентябре 1939-го встретили немецкую оккупацию абсолютно спокойно – и теперь возвращаться под поляков не хотели категорически (справедливо опасаясь кары за предательство – да ведь угрозы из Кракова и звучали). На Стокгольмской конференции кашубам предложили плебисцит с тремя вариантами: присоединение к Польше (за это не проголосовал почти никто), присоединение к СССР (желающих немного, советских порядков кашубы всё же опасались) и присоединение к Германии на особых условиях. За это кашубы и проголосовали. По договору с СССР, Кашубия (как бывшая польская, так и померанские анклавы) стала автономией в составе ГДР (по факту – полунезависимым государством). За Берлином остались только внешняя политика, установление общих стандартов, охрана внешней границы и эмиссия денег, всё остальное власти Кашубии делали сами. Даже немецкой таможни там не было, Кашубия стала зоной свободной торговли. Не было там и немецких войск (ввести их ГДР могла только во время войны и по согласованию с СССР, который и обеспечивал внешнюю безопасность автономии). Также Кашубия, в случае нарушения её особого статуса, имела право на самоопределение. Довольны были все, кроме поляков. Однако на этом польские унижения не закончились.

В оставшейся части Коридора, между Кашубией и Данцигом, одноименной бухтой и крайним западным выступом Восточной Пруссии, ещё до войны проживало немало немцев, а в конце войны туда сбежались фольксдойчи чуть ли не со всей Польши – польских войск и властей здесь не было, а под контролем Советской Армии немцы чувствовали себя в большей безопасности, чем под поляками[26]. Немало было и польских протестантов, которые при немецкой оккупации считались привилегированными и приравнивались к фольксдойчам – что им припомнили поляки-католики после разгрома Рейха. Да и местные поляки, после оккупации в 1939 году, поспешили (с полного одобрения местного гауляйтера Ферстера и его покровителя Бормана, несмотря на протесты Гиммлера, безуспешно жаловавшегося фюреру на «фальшивую германизацию») записаться в немцы (все кому это позволили, за исключением тех, кому не повезло иметь еврейскую кровь или зарекомендовать себя до войны как польского интеллигента или патриота Польши – их судьба была печальной). Местные немецкие власти ещё до ухода вермахта, как и после прихода наших войск, выдавали беженцам соответствующие документы (наши на это смотрели сквозь пальцы, когда дело касалось обычных людей, не имевших грехов против СССР). Разумеется, когда там состоялся плебисцит, почти все жители голосовали за то, чтобы жить в составе ГДР (которая, таким образом, получила границу с Советским Союзом). Так что хрен вам теперь, товарищи поляки, а не попытки мешать нам тянуть газовые трубы в Германию! «Мечты сбываются! Газпром!», хи-хи…

Поляки, конечно, страшно возмущались, даже больше, чем после Силезии, называя это грабежом и заявляя, что с жертвами фашистской агрессии и странами антигитлеровской коалиции так поступать нельзя. В ответ им напомнили Мюнхен и отказ пропустить наши войска на помощь чехам, совместный с Гитлером грабёж Чехословакии, а также неоднократные предложения Варшавы Третьему рейху о совместном походе против СССР (последнее такое предложение польский министр иностранных дел Юзеф Бек сделал в Берлине весной 1939 года), и что такой союз не состоялся не по вине Польши (если, конечно, не считать виной упёртое жлобство и глупую самоуверенность тогдашних польских правителей в сочетании с непомерно завышенной амбицией), а только потому, что Адольф решил: такой самостийный союзник ему и даром не нужен – жизненное пространство для немецкой колонизации ценнее. Так что Польша выходит вовсе не жертвой гитлеровского бандита, а его «шестеркой», которую этот бандит после удачного совместного разбоя также решил убить и ограбить. Что до совместной войны с Гитлером, то довоенной Польши хватило на месяц военных действий (по немецкой оценке – на пару недель), потом были незначительные эпизоды в составе английской армии, еще армия Андерса, которая на советско-немецкий фронт идти не пожелала, а в Африке за несколько часов сдалась Роммелю (ещё до этого пытаясь перебежать к немцам в Иране и Ираке), польские «сопротивленцы», которые в лучшем случае просидели всю войну по домам, выжидая, когда их освободят бравые «томми» и «джи-ай», а в худшем отметились у немцев как каратели. И даже армию Берлинга, самую славную (без дураков!) страницу участия Польши во Второй мировой войне, трудно отнести исключительно на счет поляков, если учесть, что большинство офицерского (и значительная часть рядового) состава в ней были граждане СССР. Да и вообще, Польша благодаря СССР получила обратно восточную часть Вартенланда (созданная немцами провинция Рейха из западных районов оккупированной Польши, по реке Варта, в районе Познани, с прилегающими землями Германии на западе), южную часть Западной Пруссии (провинция, созданная Гитлером в 1939-м между низовьем Вислы, Померанией, Восточной Пруссией и Вартенландом на юге), а также присоединённые после оккупации к Восточной Пруссии земли, от южной восточнопрусской границы до Вислы и Нарева, недалеко от Варшавы. Причём на часть этих земель у Германии были некоторые исторические права.

В итоге попытки поляков качать права, до ООН включительно, ничего им не дали. Хотя морской порт Польша сохранила – и даже не один. Кроме Гдыни ей вернули городок Сопот между новым польским портом и Данцигом – правда, попасть оттуда в Польшу можно было только по территории ГДР. Немцы, в отличие от довоенных поляков, не стали жлобствовать и согласились на свободный железнодорожный и автомобильный транзит между Польшей и её портами, по выделенному пути, охраняемому сплошными постами фольскжандармерии (но все ведь может измениться, вздумай Польша опять вести себя нехорошо). Еще паны получили небольшой кусок земли в устье Ногатского рукава Вислы, на бывшей границе Данцига и Восточной Пруссии, для строительства морского порта в котором корабли из Балтики могли, заходя через залив Пиллау, перегружаться на речные суда, которые затем везли груз вверх по Висле. Впрочем, ввозить и вывозить через эти порты поляки могут не так чтобы много. Потеряв из-за немецких разрушений промышленные районы Лодзи, Радома, Варшавы (от которой груды битого щебня остались, немцы при подавлении восстания даже канализационные коллекторы подорвали, закачивая туда горючий газ) – и как я сказал, здесь Сталин не дал панам ни копейки, не то что в иной истории, где мы в 1952 году построили в польской столице Дворец культуры и науки (красивая высотка в стиле сталинского ампира, похожая на здание МГУ), который буйные паны после назовут «памятником советской оккупации» и станут спорить, сейчас снести или пока подождать? Ну так отстраивайтесь тогда сами, кто вам доктор – а что теперь лишь Матка Бозка Ченстоховска знает, когда Варшава станет пригодной для жилья, это исключительно ваши проблемы!