Спасенная репутация - Анна Грейси

– Ерунда, – сказал он. – Я даже не чувствую. – Он хотел было идти дальше, но Фейт удержала его.

Она заставила его сесть и попросила Стивенса принести горячей воды и полотенце.

Порез был довольно глубоким и сильно кровоточил.

– Должно быть, ты порезался об острый камень или разбитое стекло. Как же ты не заметил?

Он безразлично пожал плечами:

– Видимо, ноги от холодной воды онемели. Перевяжи, и давайте двигаться.

Стивенс наклонился через плечо Фейт.

– Думаю, надо зашить, капитан. Порез довольно глубокий.

Николас снова пожал плечами:

– Ну так зашей. Я не хочу сидеть здесь весь день.

– Принесу все необходимое. – Стивенс ушел.

Фейт ощутила легкую дурноту от этого разговора. Чтобы скрыть это, она сказала:

– Ты такой храбрый. Я бы непременно плакала, если бы так порезалась.

Он покачал головой, но между бровей залегла складка. Очевидно, ему было больнее, чем он показывал.

Стивенс вернулся с иголкой, ниткой, банкой бальзама и бутылкой бренди. Бренди он протянул Николасу, но тот нетерпеливо отмахнулся:

– Нет, мне это не нужно.

Стивенс нахмурился, но ничего не сказал. Он отодвинул Фейт в сторону.

– Я сам, мисс.

– Хорошо. – Фейт с облегчением отошла в сторону.

Стивенс плеснул на порез бренди. Николас даже не вздрогнул. Морщина на лбу, однако, стала глубже. Стивенс взглянул на него и тоже нахмурился. Николас прорычал:

– Давай, не тяни!

– Стивенс был явно привычен к такому делу; руки его двигались споро и умело, когда он прокалывал и стягивал, прокалывал и стягивал. Фейт становилось плохо каждый раз, когда иголка протыкала кожу Николаса. К третьему стежку она почувствовала, что вот-вот упадет в обморок.

Николас заметил это. Он взял ее руку и сказал низким, почти свирепым голосом:

– Не смотри, если тебе от этого плохо. Со мной правда все в порядке. Пойди позавтракай, Фейт. Это приказ.

Но Фейт покачала головой. Она была готова вытерпеть все до конца. И твердо решила доказать, что может вписаться в его нелегкую жизнь.

Он хотел обернуть ее в вату и отослать в Англию к одинокому, безрадостному комфорту. Но несмотря на неудобства, она счастливее в этом путешествии, чем в любое другое время своей жизни, и не собирается рисковать своим будущим, проявляя излишнюю чувствительность и падая в обморок при виде того, как иголка входит в кожу!

На протяжении всей процедуры Николас ни разу не дернулся и не издал ни звука. Солдаты не такие, как все, подумала Фейт. Ему наверняка было ужасно больно, но он сидел молча, не шевелясь, и только хмурился.

Его руки держали ее ладони, словно это она нуждалась в утешении. Он наблюдал за ней. Она ощущала каждое прикосновение его взгляда, как теплую ласку, призывающую ее смотреть на него, а не на рану. Но Фейт не позволила себя отвлечь. Она не отрывала глаз от пореза. Она твердо решила показать ему, что может справиться со всем, что бы это путешествие ни подбросило ей. Она была решительно настроена остаться с ним и после Бильбао, чтобы вместе, бок о бок, смело встретиться с тем, с чем ему предстоит встретиться.

Его теплые пальцы гладили ее кожу мягкими, ритмичными движениями, которые были очень успокаивающими.

– Мисс, вы знаете, как выглядит подорожник?

Фейт заморгала, удивившись вопросу Стивенса. Ботаника в данный момент казалась совершенно несущественной.

– Это сорняк, верно?

– Да, но очень полезный. Вы узнаете его, если увидите?

Фейт нахмурилась, пытаясь вспомнить.

– Я не слишком хорошо знаю травы, только те, что использовала кухарка, когда мы болели. Подорожник – это такой, с невзрачными зелеными цветочками?

– Совершенно верно, мисс. Низкорослый, с широкими зелеными листьями. В армии мы, бывало, называли его солдатской травой. Он здорово заживляет.

– Да? Тогда я прямо сейчас пойду и поищу. Наверняка он растет где-нибудь поблизости. Он же почти везде растет, верно? – Фейт взглянула на Николаса. – Ничего, если я оставлю тебя ненадолго и поищу траву?

– Да, конечно, иди, – серьезно ответил он.

Она отпустила его руки и поднялась на ноги.

– Я помогу тебе найти, – сказала Эстреллита у нее за спиной. Фейт вздрогнула. Она и забыла про цыганку.

– Тебе нужна трава, чтобы остановить кровь, да? – спросила Эстреллита у Стивенса.

– Точно. Принеси немного, помоги капитану.

Эстреллита фыркнула.

– Я делаю это не для него. Я пойду с ней, чтобы она не заблудилась.

Николас смотрел, как две молодые женщины спешно направились в сторону леса. Они были странной парой; цыганка его презирала, но, кажется, приняла Фейт.

– Я подумал, что лучше отослать мисс Фейт. Она уже стала зеленой.

– Знаю.

– Она хорошая, мистер Ник. Очень хорошая.

– Знаю.

Стивенс нахмурился и, кажется, собирался сказать что-то еще, но потом передумал. Он снова склонился над порезанной ногой.

– Эта цыганская девчонка присмотрит за ней, позаботится, чтобы она не заблудилась в лесу. Тут уж никаких сомнений.

Несколько минут Стивенс работал молча. Затем он осторожно сделал последний стежок и затянул нитку.

– По-моему, вы почти не чувствуете боли. Или мне почудилось?

Ник спокойно посмотрел на него.

– Тебе не почудилось.

Стивенс заворчал и отрезал нитку ножом.

– Нехорошо это.

– Ну, это как посмотреть. Некоторые сказали бы, что это благословение, – насмешливо заметил Ник.

Стивенс опять заворчал и начал бинтовать ногу. Ник не хотел думать об этом.

Эстреллита схватила Фейт за руку и заставила остановиться.

– Я пошла не для того, чтобы помочь найти солдатскую траву, – сказала она низким, напряженным голосом.

Фейт удивилась:

– Тогда зачем ты пошла?

Эстреллита украдкой огляделась.

– Я пришла молить за жизнь бабушки.

– Что? За жизнь твоей бабушки? Но ни у кого из нас и в мыслях нет каким-то образом навредить ей, Эстреллита. С чего ты вообще это взяла?

Эстреллита явно не поверила ей.

– Твой муж... Он слушает тебя. – Она крепче стиснула руку Фейт. – Пожалуйста, скажи, чтобы он не трогал ее. Скажи ему, чтобы не подходил к ней близко.

Фейт, как никто другой, знала, как благороден Ник по отношению к женщинам.