Мефодий Буслаев. Месть валькирий - Дмитрий Емец

– Я сейчас тебе устрою фарш мажор! Ты уменя сам сейчас фаршем станешь, минор проклятый! – завопила ведьма ишпагой нанесла длинный рубящий удар.

Меф присел. Над головой у него просвистеласталь. Разумеется, убивать его Улита не хотела, в противном случае сделала бывыпад, нанизав его на клинок, как куренка на вертел, но отсечь ухо вполне быласпособна.

Меф действовал не задумываясь. Второй рубящийудар Улиты пришелся уже по мечу. Сталь встретилась со сталью. Придержав клинок,поющий песню смерти, Меф плашмя хлестнул Улиту по запястью и сразу наступил навыбитую шпагу.

– С-с-с... Больно... Научили дурака насвою голову! Ну, хорошо, сдаюсь, сдаюсь! – крикнула Улита, потирая запястье.

Меф заметил в глазах ее слезы. Он озадаченноопустил меч, и тотчас ведьма без предупреждения лягнула его ногой в голень, алевой рукой приставила к горлу кинжал.

– Вжик-вжик! Ну, вот тебе и отрезалиголову! Не верь женщинам вообще, дружок, и ведьмам в особенности! –сказала она назидательно.

– Но слезы!

– Что – слезы? – рявкнулаУлита. – Какие слезы? Слезы – это соленая вода, которая вытекает изморгающих телескопов головы. Женщина плачет в двух случаях: когда ей грустно икогда ей выгодно! Со временем же она приходит к неминуемому выводу, что бытьгрустной выгодно, и тогда фонтан начинает работать без выходных! Только пойди уодной из нас на поводу, и мы будем хныкать не переставая!

Она убрала кинжал и, решительно отодвинувМефодия, подняла свою шпагу.

– В общем, ты паразит, Буслаев! Исчез,Даф издергал. Я сама по себе издергалась. Ищем тебя, и найти не можем. А тутеще эти гадики пластилиновые бумажками заваливают... Так приличные наследникимрака не поступают! – сказала Улита уже спокойно.

– А Арей?

– Что Арей? Мужчина есть мужчина.Посмотрим, мол, чего он стоит. Или он ее, или она его, Утешил, называется! Хотьв петлю лезь, хоть от счастья умирай! – фыркнула Улита.

Мефодий оглядел комнату Даф. Скошеннаячердачная крыша с темными, покрытыми краской против гниения стропилами. Кроватьзаправлена до оскорбления аккуратно.

Этажерка с дюжиной книг, самых обычных.Бамбуковый тренировочный меч, прислоненный к стене, похоже, использовался,чтобы выгребать из-под кровати тапки.

Месяца три назад у Арея появилась фантазиянаучить Даф рубиться, Даф тоже загорелась и пару дней честно, порой с угрозойдля собственного лба, размахивала бамбуковой палкой. Однако при всякоммало-мальски тревожном звуке сразу отбрасывала меч и хваталась за флейту. Подконец Арей устал поправлять ее и плюнул.

«От зла зла не ищут!.. для дальнего боя у тебяоружие есть. А для ближнего сойдет и кот, если размахивать им, держа за задниелапы!» – сказал себе он.

– Куда ушла Даф? – спросил Мефодий.

– Чего не знаю, того не скажу. Девочкаона та еще, себе на уме. Не сильно торопится посвящать кого-то в свои планы.Эссиорх, к слову сказать, тоже куда-то запропастился. Просто какая-то эпидемияпропаж! – ответила ведьма с досадой.

Она подошла к чердачному окну и толкнула его,открыв от себя. Здесь наверху строительная сетка уже не оплетала дом. Воткрытое окно сразу вкатилась луна.

Быстро проносящиеся фиолетовые облака пыталисьспрятать ее, но луна с легкостью прорывала их кисейные доспехи.

Улита прищурилась на луну. Казалось, луна иУлита подозрительно наблюдают друг за другом, как две соперницы. Наконец ведьмазахлопнула окно.

– Найди Даф! У меня какое-то скверноепредчувствие! – отрывисто приказала она Мефодию.

– Предчувствие? Какое?

– Ночь пахнет кровью! Больше я тебеничего не скажу.

Улита толкнула ногой расколовшуюся дверь ивышла. Меф немного покрутился в комнате Даф и, обнаружив, что никакой записки,даже самой короткой, нет, отправился искать ее. Он мысленно окликал Даф ипытался проникнуть в ее мысли. И то и другое безуспешно.

Меф метался. Он искал Даф везде: на улицах, впереулках, там, где метро выплевывало людей, и там, где оно их глотало, всебыло тщетно: она пропала, растворилась, исчезла. Даже Депресняк, на чутье,которого Меф надеялся, не мог отыскать хозяйку.

Растерянный недоумевающий Меф вернулся к себе.В комнате он подошел к окну, и некоторое время простоял, бездумно постукиваякостяшками пальцев по подоконнику.

– Даф! Где ты, Даф? – сказал онтихо.

Затем, не раздеваясь, упал на кровать икуда-то провалился. Ему снилось что-то смутное, скользкое и неприятное.

***

Примерно через час Меф был разбужен стуком.Стук был негромкий, пакостный и какой-то липкий.

– Ну кто еще? Открыто! – крикнул Мефсердито.

В дверь просунулась мятая мордочка Тухломона,казавшаяся серой в предрассветном сумраке.

– Мо-о-ожно? – пропел он сладко.

– Можно. Повернуться и ушлепать отсюда навсе четыре стороны, – ответил Меф.

– Все шутим? Сейчас не до шуток будет!..Горе, горе-то какое! – заохал Тухломон.

– Какое еще горе? – спросил Мефодий.

Не отвечая, комиссионер начал кукситься. Еголичико торопливо смялось и приняло крайне удрученное, с похоронным оттенкомвыражение. По рыхлой щеке скатилась пластилиновая слеза. Дождавшись, пока онадокатится до подбородка, а затем покатится обратно, в глаз, увы, комиссионерыплакали именно таким образом! – Мефодий с большой меткостью запустил вТухломона ботинком.

Комиссионер поднял ботинок, подышал на него,обтер рукой и, звучно чмокнув в подошву, с поклоном вернул.

– Пол то холодный! Так и заболетьнедолго! Здоровье наше-то какое? Дунул, плюнул, просквозил гроб сосновый намази! – пояснил он, удрученно шмыгая носом.

Зная, что Тухломон способен ныть добесконечности и метательных снарядов на него не напасешься, Мефодий сталподниматься, чтобы перейти к более решительным действиям. Опытный Тухломонмгновенно смекнул, в какую сторону клонится березка, и торопливо попятился.

– Обижаете, наследник! Я, собственно, счем пришел-то? Сегодня ночью валькирии напали на Даф! – выпалил он.

Мефодий застыл.

– Закатилось солнышко наше ясное! Я такплакаль, так рыдаль! Так что ежели счетик на платочки носовые принесу неудивляйтесь уж, – причитал Тухломон.