Хроники Амбера: Хаос и Амбер - Джон Грегори Бетанкур

— Я тоже изменил внешность.

— Как? — требовательно вопросил Эйбер.

— Пожалуй, об этом я позволю себе умолчать, — ответил я. Если уж никто не заметил, что я сделал, пусть все так и остается. Мало ли — вдруг случится так, что в один прекрасный день придется снова воспользоваться этим удачным трюком.

Накладывая мне на руку мазь, Фреда начала неразборчиво бормотать. Мне почти сразу стало легче. Опустив глаза, чтобы посмотреть, что она сделала, я увидел, что она наложила больше мази на ранивший меня нож, чем мне на кожу. Пузырясь и пенясь, металл у меня на глазах начал растворяться. Кровь потекла из раны беспрепятственно и вынесла из раны несколько кусочков металла. Даже кожаная рукоятка отвалилась, упала и запрыгала по плиточному полу и улеглась возле ботинок Эйбера.

— Вот это здорово, — похвалил я и пожалел о том, что у нас в Илериуме не было такой мази.

— Лучший способ, — объяснила Фреда. — Когда буду зашивать рану, будет больнее. Но у меня есть мазь от боли.

С этими словами она принялась накладывать стежки — быстро, ловко и точно. Эйбер сказал:

— Ульянашу не следовало подстрекать тебя к дуэли. Теперь больше никто не дерется насмерть. К этому… относятся неодобрительно.

— Почему?

— При таких схватках очень легко потерять самообладание.

Я пожал плечами и поморщился.

— Сиди смирно, — велела мне Фреда. Она почти закончила работу.

Я продолжал:

— Я не хотел убивать его, но, если бы я этого не сделал, он бы прикончил меня.

— Что верно, то верно, — кивнул Эйбер и задумался. — Дважды у него была возможность завершить поединок, но он оба раза отказался. Была вторая кровь — и рана была нанесена им. поэтому его честь не пострадала бы. Конечно, он сам виноват. Никто из тех, кто все видел своими глазами, не станет винить тебя.

— Вот и славно.

— Но вот его семейство… Скорее всего, тебе грозит кровная месть. Да и всем нам.

— Готово. — сообщила Фреда, повязав рану бинтом. — И чтобы больше сегодня никаких дуэлей, Оберон. Обещай мне.

Я встал.

— Постараюсь, — сказал я.

— Но, честно говоря. — задумчиво протянул мой брат, — я не думал, что ты сумеешь победить. Если бы не этот твой фокус…

Я вздернул брови.

— Позволь тебе напомнить: я неплохо владею холодным оружием.

— Он был лордом Хаоса. Полнокровным лордом. Ты не знаешь, что это значит.

— Мы теперь не так сильны, как прежде, — заметила Фреда. — Это тебе известно.

Эйбер вздохнул.

— Только не надо опять про это…

Я перевел взгляд с брата на сестру.

— Может быть, кто-нибудь возьмет на себя такой труд и просветит меня? О чем речь?

— На этом балу собралось множество важных особ, — ответила Фреда. — Я и разговаривала, и слушала чужие разговоры. Пожалуй, я знаю, что случилось с отцом.

Я глянул на Эйбера и снова перевел взгляд на Фреду.

— А какое все это имеет отношение к отцу?

Фреда растерялась.

— Во вселенной существуют силы, которые равны Хаосу и Логрусу и противоположны им. Они укрепляются и подрывают наше могущество. Король Утор пытался понять, откуда взялись Тени, и оказалось, что с этим как-то связан отец. Его считают виновным в этом.

— Как это может быть? — требовательно спросил я.

— Точно никто не знает. Но если отец каким-то образом объединился с другой силой, с чем-то, отличным от Логруса, он мог придумать, как этого добиться. Два дня назад, как только он пришел во дворец короля Утора, его схватили. Но он каким-то образом ухитрился исчезнуть из темницы. Этого не могло произойти. Логрус запечатал его в этой темнице, перекрыл для него любой доступ к магии.

Что-то отличное от Логруса…. Я вспомнил об Узоре, таившемся внутри меня, и с трудом сглотнул образовавшийся в горле ком.

Все вдруг начало обретать смысл.

— Если за нападениями на нашу семью стоит король Утор, нам всем надо как можно скорее бежать в Тени! — воскликнул Эйбер. — Лично я сделаю это прямо сейчас, пока нас не схватили!

Фреда оделила его испепеляющим взглядом.

— Насчет отца ничего не доказано, — сказала она сурово. — Его только подозревают. А нас даже не подозревают ни в чем, потому что мы не сделали ничего дурного. Может быть, нас подвергнут допросу, но нам скрывать нечего. А вот если ты обратишься в бегство, тогда решат, что ты в чем-то виновен, и будут действовать соответственно.

— Кто-то еще знает насчет отца, — сказал я, нахмурился, встал и заходил по комнате. — Вот почему все мы стали мишенями для вражеских ударов. Кто-то еще, кроме короля Утора, пытается убить нас за то, что натворил отец.

— Значит, по-твоему, это правда — то, что… — вырвалось у Эйбера.

— Да! Я… я чувствую это. — У меня пересохло во рту. Перед моим мысленным взором предстало изображение Узора. Какую бы сделку отец ни заключил с этой штуковиной, с этой силой, не являвшейся Логрусом, теперь я точно знал, что она связана со мной. Каким-то образом эта сила была связана с Узором внутри меня. Если бы кто-то вызнал о том, что мне известно, и о том, откуда я могу черпать силу, я был бы обречен на смерть. Эйбер тяжело опустился на стул.

— А я… Я так надеялся, что все это… ошибка, — выговорил он обреченно. — Кто-то замыслил кровную месть против отца. Но если он предал нас… предал короля Утора и Логрус…

— Не говори так! — прервала его Фреда. — Мы понятия не имеем о том, что он сделал и чего не сделал.

Эйбер поднял голову.

— Ты все знаешь. И Оберон тоже.

Я сглотнул подступивший к горлу ком. Но ответить не смог. И Фреда не смогла. Наконец я выдавил:

— Давайте поговорим об этом позже.

— Нельзя заставлять тетю Ланару ждать, — решительно проговорила Фреда, подобрала подол платья и встала. — Никому ничего не говорите. Я постараюсь выведать что-нибудь еще.

В остальном вечер прошел без особых происшествий. Вскоре все перешли в большой пиршественный зал. Мой дядюшка уселся во главе стола, моя тетка — справа от него, а я — слева, напротив нее. Эйбер и Фреда сидели ближе к середине стола. Осталось довольно много свободных стульев… Я предположил, что там должны были сидеть Ульянаш и его дружки. Дружки ушли рано и унесли с собой тело павшего дуэлянта.

Через два человека от меня сидела моя нареченная, Браксара.

Редко мне случалось встречать столь непривлекательную особу. Все в ней вызывало у меня отвращение — от лысой макушки, на которой торчали три рога, до рта, из которого высовывались хищные клыки, от нездорово бледной кожи до убийственно-злобного взора. И хотя я честно собирался заключить с ней брачный союз, дабы сдержать слово, данное тетке, я подумал о том, что этот брак мог бы только называться браком. Стоило мне узреть свою невестушку, и я сразу понял: надо придумать какой-то выход.