Хаос дорог - Мария Николаева

Уйти?.. Да, единственное, что я могу, – это уйти. Но ведь даже смерть не сведет наши души вновь… безнадежно…

Милые мои, родные, почему же вы оставили меня?..

Девочка моя, зачем? Почему ты просто не поделилась со мной своими сомнениями? Неужели я бы не понял? Понял бы. Отступился бы. Или ты испугалась? Даже ты меня боялась, да?..

А ты, Мастер? Боялся ли ты меня? И если так, то почему не ушел вместе со своими? Что тебя держало рядом со мной? Прежние клятвы? Но неужели я бы не пошел тебе навстречу?..

Слишком много вопросов. А вы, сколько бы я ни спрашивал, все молчите. Я уже всю пятую грань истоптал… серый пепел смерти даже сейчас горчит на губах…

Сколько раз я пытался пройти по этой тропе? Сколько раз останавливался, так и не сделав последнего шага? Вы ведь не ждете меня там. Вы даже ни разу не откликнулись на мой зов…

Боги, я схожу с ума!..

Верите ли, мои милые, я ведь каждый день ловлю себя на том, что разговариваю с вами. Но вы молчите. Вы бросили меня. Оставили мне только месть. А кому мстить? Себе? Ведь именно я виноват в том, что вы ушли! Недоглядел… не уберег… упустил…

Молчите, родные? Молчите и дальше… Пока вы молчите, я могу притворяться, что все еще нахожусь в здравом уме. И каждый раз, обращаясь к вам, я с ужасом и над еждой жду, что вот сейчас вы разрушите мертвую тишину этих комнат, в которых меня похоронили при жизни, и позовете…

Но вы не зовете. Я устал ждать. Сегодня. Да, сегодня я все‑таки шагну туда. Зыбкое марево смерти… или все‑таки легендарная шестая грань?

Сегодня я это узнаю. Мне хватит смелости!..

…тем более я, кажется, слышу ваши голоса… родные мои, неужели вы обо мне вспомнили?..»

Строчкой ниже дата и подпись. Несколько цифр и две витиеватые литеры. А. Д.

И, к несчастью, я уже видел их. На том перстне, что я отдал Мею, с внутренней стороны была такая же гравировка. «А. Д.» – Алесан Двуцветный.

Невозможно! Дата на листе хоть и не до конца разборчива – число и месяц словно нарочито смазали, но вот год вполне читаем: 237–й о. И.[17].

К этому моменту, согласно всем историческим хроникам, Алесан Двуцветный был мертв уже почти два столетия…

Я еще раз пробежал глазами запись. В ее подлинности я не сомневался ни мгновения, и на это у меня было много причин. Во–первых, бумага – такой пользуемся только мы. Во–вторых, язык. Сомневаюсь, что даже в те времена многие знали язык Изначальных. Даже в Семьях его предпочли забыть, так же, как тех, с кем он был связан. То, что мне в последнее время все легче и легче его понимать, – скорее исключение, чем правило. Ну и наконец, я просто не так слепо доверяю хроникам, как некоторые.

Значит, Алесан пережил войну. Он не был убит во время взятия замка, не погиб при всеобщей зачистке… вместо этого он затаился. Для чего? Скорее всего, поначалу действительно собирался отомстить. А потом? Судя по всему, перегорел. Потеряв все, что для него было важно, оказавшись пусть частично, но виновным в гибели близких…

Я бы тоже не смог зацепиться за месть. Слишком зыбкий повод для жизни.

Уйти? Это выход. Но почему для принятия этого решения понадобились два столетия? И с кем он провел это время? Ведь он был не один – это читается между строк.

Но если Алесан прожил еще два столетия и прожил их не в одиночестве, почему не осталось даже слухов? Ведь так не может быть! Что‑то же должно было просочиться! Слухи, байки, легенды – хоть что‑то! Но ничего, ни единого сомнения в его смерти ни у кого не возникло.

Бездна! Я бы сейчас многое отдал за шанс обсудить все это с Даризи! Уж она‑то точно была в курсе всего происходящего!

Я откинулся на спинку стула и закрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти все, что мне поведала Дар.

Хм, а ведь она ни слова не проронила о его смерти! Она лишь сказала, что после смерти возлюбленной он ушел – остальное домыслил я сам, исходя из известной мне на то время информации. Попался, как мальчишка! Ведь сам предпочитаю поступать так же! Что ж, будет мне уроком.

Стоп! И как я раньше не обратил на это внимания?! Даризи говорила так, словно Изначальные еще были в мире, когда все это завертелось, но, согласно историческим хроникам, они ушли почти на полвека раньше…

Что‑то здесь не сходится. Мне нужно домой… я должен еще раз просмотреть архивные записи того периода!

Я так разволновался, что забыл обо всем остальном, и только на пороге запоздало вспомнил о своем бегстве из того самого дома, в библиотеку которого меня теперь тянуло. Бездна! Значит, посещение архива Северных отложим на зиму, благо повод появиться в тех землях у меня будет.

Что ж, если одна библиотека для меня временно оказалась недоступной, то придется‑таки навестить Сияющих. В идеале так, чтобы сами Восточные Владыки этого не поняли.

А сейчас к работе, Ксан. К работе. И спрячь подальше от чужих глаз свою находку – все равно градоначальнику она не пригодится, да и вредно это знание в мир выносить. Для меня же самого и вредно.

…Библиотеку я покинул поздно, но зато хотя бы с одним заказом закончил, вот только он вызвал куда больше вопросов, чем должен был…

Книга, неведомо какими путями оказавшаяся в коллекции градоначальника, датировалась двухсотым годом от Исхода Изначальных (уже одно это удивляло – экземпляр не просто древний, а очень древний) и, несмотря на оформление, не имела никакого отношения к ифритам. Не тот стиль. Не тот орнамент. И язык – не тот. Ифриты вышли в людские земли только после трехтысячного года, если считать от Исхода, а значит, и на всеобщем до этого момента не написали ни строчки. Но! Книга точно писалась одним из этих рыжих демонов и точно для людей. Парадокс. Или нет?

Ведь записка оказалась в рукописи не просто так. Она не могла возникнуть из ничего! Вывод? У кого‑то она была, а раз была – значит, этот «кто‑то» ее где‑то взял. Откуда? Сложно сказать, но если вспомнить внутреннее стремление мира к простым ответам, примем за данность самый простой из них – «со стола».

Выходит, неведомый писатель жил и творил там же, где на тот момент находился Алесан? Очень похоже на правду.

Допустим, Алесан выполнил свое желание и ушел. Судя по его записям, вряд ли полубезумного Владыку хватились сразу, сомневаюсь, что его исчезновение заметили в первый же день – скорее всего, кто‑то зашел к нему по какому‑то вопросу, увидел, что его нет на месте, удивился… и что? Допустим, записка лежала на столе. Вряд ли нашедший ее знал дакарский, но если знал, как бы он отреагировал? Тут не так уж много вариантов. Во–первых, вошедшим мог быть этот неведомый Мастер. Ему исчезновение Владыки вряд ли было на руку, ибо от его лица он управлял – кем или чем, сейчас не важно, – но управлял. Обнаружив подобное послание, он вряд ли бы обрадовался: сошедший с ума повелитель, добровольно запершийся в своих комнатах, совсем не то, что повелитель мертвый. Я бы на его месте сразу же уничтожил записку, а всем объявил бы, что danell решил на время удалиться, чтобы поразмыслить и собраться с силами… ну, или что‑то вроде того.