Колдовской мир: Волшебный пояс. Проклятие Зарстора. Тайны Колдовского мира - Андрэ Нортон

По этой земле ей придется пройти – по своей воле и когда она сама сочтет нужным, а не по выбору того разума, что проложил обманный след. Стянув с себя меховую безрукавку, Брикса ножом разрезала заботливо положенные когда-то стежки. Получилась кучка обрезков. Она обмотала ими ступни и, нарезав длинных шнурков, закрепила обмотки на щиколотках, туго затянув узлы.

Защитив, насколько возможно, подошвы, девушка поднялась, взглянула из-под руки на рассеченную землю. Овражки с крутыми берегами складывались в сеть, через которую не пройти было напрямик. Возможно, скальные останцы дадут сколько-то тени. Но дымка скрывала все впереди, мешала рассмотреть, скалы ожидают ее или пропасти.

Брикса передернула плечами. Тянуть дольше нет смысла. Полдень, наверное, давно миновал, и она рассудила, что сумерки принесут хоть немного прохлады. Опираясь на копье, как на посох, Брикса двинулась в Пустыню.

Между останцами были кое-какие различия, позволявшие определять направление и не ходить кругами. Один, с закругленной верхушкой, походил на уставленный в небо большой корявый палец. Его девушка и выбрала первой своей целью.

Дважды ей пришлось обходить слишком широкие, чтобы перепрыгнуть, канавы. На три шага вперед – два назад. На пути ей встречались клочки земли, испещренные следами, но отпечатков сапог Брикса больше не видела.

Из следов яснее всего пропечатались четырехпалые лапы длиной с ее ступню. Если этот след принадлежал птице, то ростом та не уступала Бриксе.

Однако, где есть следы жизни, должны найтись и средства эту жизнь поддерживать. Брикса не знала живых существ, способных обойтись без воды, а значит, земля не так мертва, как кажется. Задержавшись, она сунула в рот маленький красный голыш – испытанное в странствиях средство против жажды.

У скалы-пальца она постояла в клочке тени, выбирая новую цель.

И тогда-то в тишину выжженной Пустыни сверху ворвался пронзительный крик. Брикса попятилась, прижалась плечами к нагретой солнцем скале. И подняла взгляд…

В небе кружила птица – еще слишком далеко, чтобы сквозь жаркое марево отличить большого коршуна, каких она часто видела в холмах, от пожирателя падали, владычествующего в этих местах.

На крик ответили. В небе показалась вторая птица. Вдвоем они описали круг над скалой-пальцем, не оставив сомнений, что видят в Бриксе добычу. Когда птицы резко пошли вниз, девушка ахнула.

Даже золотой орел – величественный властелин гор Высшего Холлака – показался бы рядом с ними пеночкой. Сядь они на землю, головы этих кричавших над ней птиц пришлись бы вровень с ее плечами. Она прижалась к скале, чтобы защитить хотя бы спину, и до боли стиснула древко копья.

Птицы парили, закладывая виражи, держа ее в центре круга, как недавно – кружившие вокруг дерева Жабы. На крик двух первых отозвались третья и четвертая.

Несомненно, это были охотники. Брикса видела их хищные клювы и когти. Если бы они застали ее на открытом месте, легко сбили бы с ног. Но сейчас хищники не спешили.

Вскоре осаду вели уже шесть птиц, а седьмая держалась выше. Она-то и испускала теперь пронзительные вопли, в то время как другие замолчали. Брикса сравнила себя с запертым на горном уступе снежным котом перед собачьей сворой, лаем торопящей хозяина.

Кто – или что – правит этой сворой? Брикса все сильнее ощущала себя в сетях кошмара. Может быть, она все еще дремлет под деревом, показавшимся таким надежным убежищем, и ее губит страшный сон?

Сон или не сон, но зной, жажду и страх она ощущала как наяву. Ей ничего не оставалось, как чутко ловить каждое движение птиц. Впрочем, она опустилась на колено, чтобы нашарить на запекшейся земле несколько камней, удобно ложащихся в ладонь. Попадала же она в прыгунцов, так почему бы не ошарашить камнем и одну из этих наглых птичек?

Брикса тщательно выбирала камни, взвешивала каждый в ладони, оценивала форму. Она знала, как дорого стоит такая предусмотрительность. В конечном счете у нее набралось девять удобных для броска голышей, слишком крупных, чтобы назвать их галькой.

Птицы все висели над ней, их тени метались взад-вперед по земле. Та, что зависла выше всех, продолжала кричать. К тому времени, как ей ответили – а Брикса давно ждала ответа, – девушка пристроила последний камень под рукой, во впадине скалы, позволявшей подхватить снаряд не нагибаясь.

Долгий, протяжный ответный крик отличался от голосов птиц. И, насколько можно было судить, донесся с уровня земли, а не с воздуха. Она прошлась пальцами по копью и стала всматриваться в Пустыню перед собой.

Впереди каменные бастионы попадались чаще, таяли в дымке и заслоняли друг друга, так что ей пришло в голову, не складываются ли они в линию утесов, противопоставленную линии курганов, от которых Брикса начала путь. Сейчас у того, что стоял налево, с юго-востока, она различила трепет движения.

Одна птица на манер передового разведчика отделилась от остальных и полетела туда. И снова прозвучал тот же зов. Человеческий крик? За это Брикса бы не поручилась. К тому же, если даже тот, кто явится закончить охоту, носит человеческое обличье, в таких местах под знакомой оболочкой, скорее всего, скрывается нечто совершенно иное. У людей Долин пустые земли никогда не пользовались доверием.

Тот, кто приближался к ней, двигался со скоростью бегуна. И походил на человека. Да, передвигался на двух ногах, как человек…

И вдруг поднялся в воздух. Очутившись перед одним из множества оврагов, бегун огромным прыжком взмыл вверх, широко раскинув верхние конечности, раскрывшиеся подобно крыльям. Опираясь на эти хлопающие крылья, бегун преодолел основательное расстояние, а птица сопровождала его, держась выше.

Дымка уже не скрывала его, и Брикса убедилась, что угадала верно. Перед ней был не разбойник, навострившийся натравливать птиц на добычу, а, скорее, один из легендарных монстров – пережитков Древних, их слуга или хозяин, ищущий теперь пропитания в этой спаленной зноем земле.

Хозяин?.. Нет, хозяйка!

Тощее тело, передвигавшееся плавными прыжками, или, вернее сказать, перелетами, было уродливым подобием женского. Никакая одежда не скрывала тяжелых грудей с алыми сосками, окаймленными светлой бахромой перьев. Перья виднелись и в других местах, располагаясь, как располагаются волосы на человеческом теле. На голове топорщился пернатый гребень. От запястий отходили широкие и крепкие на вид маховые перья, а к плечам они еще набрали ширину и длину, так что самые большие почти равнялись длине руки.

Лицо этого существа больше напоминало птичье, чем человечье. Глаза глубоко посажены, рот и нос срослись в большой, злобно изогнутый клюв цвета пламени. Конечности-крылья заканчивались четырехпалыми кистями с когтями, предназначенными рвать и терзать, а в промежутках между прыжками земли касались не ступни, а настоящие птичьи лапы.

Ростом крылатая тварь превосходила Бриксу, но тело ее было тощим, а руки и ноги – сплошь обтянутые кожей кости. Вблизи стал виден и хвост – пук перьев, колебавшихся в воздухе при каждом движении.