Розы и тлен - Кэт Ховард

Но сеть может и порваться, если броситься на нее изо всех сил.

Младшая сестра вела жизнь, полную приключений, и не заметила, как изменилась. Раньше она хотела взять от жизни все, но теперь вся ее страсть, все ее силы сосредоточились лишь на одном заветном желании, но она вовсе не была уверена, что ее мечта осуществится. Эта страсть поглотила ее, иссушая душу, пока она не потеряла весь свой блеск и не превратилась в жалкое подобие самой себя. Теперь это была лишь бледная тень, бредущая по земле.

Старшая сестра все видела. Она знала, что одержимость мечтой разъедает душу сестры, как неизлечимая болезнь. Ей было невыносимо видеть, как сестра страдает от неосуществимости своей мечты, как пусто у нее на сердце от тщетных усилий достичь желаемого, и она отправилась в путь, дав себе клятву во что бы то ни стало найти ту таинственную вещь, которая могла бы исцелить душевные раны сестры.

Девушка шла и шла по дороге в железных башмаках, и путь ее лежал к востоку от солнца и к западу от луны. Из своих странствий она принесла и яйцо феникса, и горящее перо жар-птицы, и бессмертное сердце, заключенное в сверкающий изумруд. Если и были где-то под солнцем, или спрятанные глубоко в тени магические артефакты, она собрала их все и подарила младшей сестре.

Но, несмотря на все эти волшебные дары, сестра продолжала угасать.

Помимо всех чудесных вещей, которые старшая сестра собрала со всего света, она привела с собой волшебника из чужой страны, который поклялся служить ей день и ночь. Он внимательно осмотрел младшую сестру, использовав все известные ему приемы темной магии.

– Исцелить ее может только время, – сказал он.

– Но она умирает, – сказала старшая сестра. – Даже я это вижу. Как ты можешь говорить, что время исцелит ее? – Она оглядела комнату, битком набитую сверкающими сокровищами, всем волшебством мира, которое она так старательно собирала и принесла сестре, и каждый из этих даров был чудеснее другого. Но все напрасно! Они оказались бесполезными. – Единственное, чего у нее нет – это времени.

– Знай – она не умирает, – сказал волшебник. – Ее состояние улучшится. Но для этого ты должна удержать ее, не выпускать отсюда до того, как это произойдет. Только ты одна можешь подарить ей время.

Старшая сестра знала, что волшебник не может обманывать ее из-за обетов, которые он принес. И она отправилась на поиски времени. Она собирала песчинки, капли воды, мерное тиканье часов. Она собирала листья при смене времен года, и пустоту, разделяющую прошлое и будущее.

Она видела, что сестра возвращается к жизни, но медленно, слишком медленно.

И она украла время у самой себя. Ее волосы тотчас поседели, лицо покрылось морщинами, а кости стали хрупкими.

– Наконец-то ты поняла, – сказал волшебник.

– Да, – согласилась старшая сестра.

Часы пробили полночь.

Она увидела, как младшая сестра погрузилась в сон – на этот раз в здоровый, мирный сон.

И она тоже закрыла глаза и уснула с ней рядом.

Я бросила дорожную сумку на пол, рухнула на кровать и лежала, уставившись на светящиеся звездочки на потолке.

– Ну, и как тебе выставка? Наверное, галерея просто потрясающая, – сказала Марин.

Я прикрыла глаза и приготовилась лгать сестре, хотя раньше ничего от нее не скрывала.

– Представляешь, я застала Эвана, когда он трахался с другой женщиной. Пришлось обратиться к пресс-секретарю галереи с просьбой переселить меня в другой номер в отеле. Ну, а в остальном, все было просто великолепно.

– Ты не шутишь?! Вот мудак!

Я кивнула.

– Надо сказать, она была очень милой. Я имею в виду пресс-секретаря.

Марин присела рядом со мной на кровать.

– Как ты?

– В целом, неплохо. Я скорее испытываю смущение, а не обиду.

– Надо же, какая скотина.

– Не знаю, что сказать. Он просто упивался своим ошеломительным успехом, все вокруг него суетились, восхваляя его работы. И были абсолютно правы. Может, он и козел, но безумно талантливый козел. Он как-то позабыл о человеческой порядочности на этой головокружительной вечеринке. – Тут мой голос сорвался, а вслед за ним и я сама, и по щекам ручьем потекли горячие слезы.

Марин обняла меня, притянула к себе, и держала так, пока я плакала.

– Это так унизительно, – произнесла я. – Он вел себя так, словно я для него пустое место. А потом позвонил ночью, чтобы сообщить мне, что она для него ничего не значит, а мне от этого стало еще хуже.

– Мне так жаль, моя милая.

– Спасибо. – Я села в постели, высморкалась и смахнула остатки слез со щек.

– Ты справишься? – спросила она.

Я кивнула.

– Конечно, все это противно и обидно, и я попереживаю немного, но сердце мое, хоть и болит, но не разбито.

– Значит, ты его не любишь? – спросила она.

– Нет.

Я вспомнила Гэвина, его отчаяние и боль, и поняла, что мои переживания не идут ни в какое сравнение с его страданиями из-за Марин.

– А как насчет тебя?

– Мне кажется, я начала влюбляться в него с первого же дня, когда мы начали танцевать вместе, – ответила она. – В его присутствии я чувствую себя в безопасности. Он придает мне силы и решимость, и мне кажется, что я способна совершить невозможное.

Я сжала ее руку.

– Я так рада за тебя.

И это действительно было так. Несмотря на то, что сердце мое болезненно сжималось, ее признание, что она по-настоящему его любит, в какой-то степени примиряло меня с мыслью о том, что мне предстоит лгать и ранить ее, чтобы спасти от смерти, пусть это и было для меня невыносимо.

– А вы с ним когда-нибудь обсуждали, что произойдет, если ты отправишься в мир фейри в качестве дани? – спросила я. Мне не терпелось знать, что именно мне придется скрывать от сестры.

Она кивнула.

– Он ничего не сказал мне напрямую, но я знаю, что он обо мне беспокоится. Постоянно твердит, что я достаточно талантлива, чтобы сделать, как он выражается, «потрясающую карьеру» в человеческом мире безо всякой сделки с фейри, и что я должна тщательно взвесить все возможности, поговорить с Эваном о том, что происходит с человеком в том запредельном мире – чего я теперь уж точно делать не собираюсь.

– Но если Гэвин выражает опасения… – начала было я.

– Знаю, в этом есть определенная опасность, но ведь Гэвин не имеет счастья знать нашу мать. Между прочим, я веду календарь, – сказала она.

– И какие же события ты в нем отмечаешь? – Я растерянно потерла глаза.

– Дни, прошедшие с момента ее последнего письма. Или встречи. Она регулярно достает меня, как будто не хочет, чтобы я расслаблялась. Так я хоть как-то могу рассчитать, когда следует ждать от нее очередных пакостей, типа какого-нибудь гнусного письма, доставленного через центральный офис, или букета роз с отрубленными головками в моей гримерной.