Константин Великий. Первый христианский император - Джордж Бейкер

Шесть епископов, единственные из тех, кто собирался в Иерусалиме, теперь опять встретились на торжественном мероприятии. На нем присутствовали Константин, его семья и друзья. И вот Евсевий вынес оценку своей эпохе, жизни, деяниям и роли Константина Великого. Мы можем соглашаться или не соглашаться с этой оценкой; но с ней соглашались и аплодировали ей его современники.

Давайте же послушаем Евсевия.

Если бы Евсевий жил в наше время, он стал был журналистом. Его «Похвальное слово» было бы напечатано в специальном, посвященном тридцатому году правления императора выпуске его газеты, который разошелся бы мгновенно и сделался бы библиографической редкостью. Однако он жил задолго до изобретения печатания, но его слово не менее значимо, чем любая современная попытка оценить со вниманием и симпатией жизненный путь и свершения великого соотечественника… Его аудитория пришла выслушать не наше мнение о Константине. Она собралась, чтобы послушать, как один из них будет подводить итоги жизни и деятельности почитаемого ими человека. Они пришли послушать слова, которые в свой черед они сами смогут сказать Господу Богу в свое оправдание.

Таким образом, речь Евсевия – вовсе не выдумка современного автора, пытающегося из отдельных разрозненных фактов сложить истину… Здесь эпоха говорит сама за себя: говорит уверенно, смело, без малейшего сомнения в своей правоте. Должно быть, не один человек в той аудитории надеялся, что слова Евсевия дойдут до будущих поколений и убедят их в достоинстве и величии людей, к которым они были обращены.

Таким образом, эта речь в той же степени рассчитана на нас, в какой она была рассчитана на людей, слушавших ее. Это весточка нам из другого века – весточка, рассказывающая нам не о нашей эпохе, а об эпохе ее создания.

Представления, надежды и восторги Евсевия переплетаются здесь с представлениями, надеждами и чувствами Константина, по чьему приказу эта речь была написана. Если мы хотим знать, что Константину хотелось услышать о себе, – этот текст лежит перед нами, скрепленный его присутствием и его авторитетом… Слушающие Евсевия слушают не пожилого епископа, но голос эпохи, послание империи, завет перемен, доносящийся до нас сквозь века.

Мы привыкли считать риторические произведения позднего Рима чем-то пустым и напыщенным, набором слов, не имеющим под собой реального содержания. Однако Евсевия никак нельзя упрекнуть в этом. Его слово перенасыщено идеями и одновременно великолепно выстроено…

Текст этот не во всем соответствует представлениям XX века. Евсевий и его аудитория не имели привычки поспешно пробираться через частокол незаконченных и оборванных предложений, чтобы как можно скорее добраться до своих машин и гольф-клубов. Совсем напротив. Епископ и его слушатели пришли, чтобы получить удовольствие, и они получили его. Речь епископа сверкает переливчатой радугой, картины сменяют одна другую и настраивают присутствующих на совершенно определенный лад… Его речь – образец искусства риторики, явленный человеком, наделенным сим божественным даром весьма щедро, и талант его был вполне оценен слушателями, знавшими толк в возвышенной игре словами. Все они любили искусство мудрой беседы, и для нас остающееся лучшим проявлением того самого Слова, которое было в Начале.

Евсевий начинает констатацией того факта, что они собрались, дабы восхвалить великого императора; после того как его первые смелые слова заставили слушателей затаить дыхание, внезапно выясняется, что он говорит о Небесном Властителе, Отце и Создателе всего сущего, «которого окружает небесное воинство и которого сопровождают ангелы… А Солнце, и Луна, и другие небесные светила сияют у входа в его чертоги, воздают хвалу Творцу Вселенной и по его приказу освещают темную землю дневным светом». Затем оратор описывает, как Вселенная почитает своего Правителя и Императора, как они соблюдают установленный им Закон, и в этом почитании Его Закона заключается их собственная слава. Несколькими фразами он рисует эту славу. По этому образу и подобию построена империя на земле, а именно Римская империя; властью и повелением Слова назначен ее владыка – Константин. Как Небесный Властитель ведет людей к бессмертию, так и земной повелитель ведет людей к земному благополучию. Константин, принесший в качестве бескровной жертвы Богу эту империю, получил в награду власть, счастье и богатство, а также сыновей, которые один за другим придут ему на смену, как наследники монаршей власти. Так сказал Евсевий.

Произнеся волшебное слово – монархия, Евсевий стал развивать эту тему. Его доводы в пользу монархии заслуживают особого упоминания, поскольку оратор является советником, другом и ярым сторонником человека, который преобразил римскую монархию и превратил принципат Августа в новый общественный институт, получивший в будущем огромное значение. Для Константина Евсевий был тем же, чем позже для Альфреда Великого был епископ Ассер, для короля Людовика – Сюгер, а для императора Карла – Эйнхардт. Поскольку нам неизвестны взгляды самого Константина, для их реконструкции мы можем опереться на взгляды Евсевия.

Его первые слова поразительны. Он говорит, что закон – превыше всего и верховенство закона делает монархию наилучшей формой правления. Аристократия не имеет достаточной власти; а демократия вообще не имеет власти, чтобы следовать духу и букве закона и тем самым давать людям возможность управлять обществом, в котором они живут. Далее, Божественное единство – центральный принцип наших представлений о божестве. Множественность богов по определению невозможна. Итак, существует Небесный Царь и Император, и власть Его – не мертвая буква закона, записанного в книгах или запечатленного на скрижалях, но живой, вечно действующий закон бытия. Эта власть, или Божественное Слово, есть дух разума, посредством которого мы приобретаем «понятия рассудка и знания, семена благоразумия и справедливости, принципы искусства, идеи добродетели и мудрости, священную любовь к философии, образ Самого Бога, представления о благочестивой жизни, а также о добре, чести и устройстве человеческих империй и царств». Именно этот дух научил человека руководить и подчиняться. Наша вера в пришествие Царства Небесного заставляет нас вначале построить царство земное. Константин обладает правом на власть потому, что он покорен власти небесной. Тот, кто не подчиняется Божественным установлениям, не может быть правителем. Только тот человек – истинный земной владыка, в чьей душе Бог видит собственный лик. Только тот действительно император, кто понимает, что мы всем обязаны милости Божией. Ничто не ценно само по себе; ибо по сути император – это всего-навсего пастух, ведущий за собой свое стадо. Однако гораздо легче вести за собой отару овец, нежели людей… Слава и богатство – это всего лишь иллюзия. На деле они ничего не стоят. Стремление к удовольствиям – стремление к гибели. Константин оказался мудрее. Он искал Царство Божие и вел за собой своих подданных. И Господь, как всегда, даровал ему свою милость. Мы празднуем тридцатый год правления нашего императора; и святые на небесах, как и все добрые люди на земле, радуются вместе с нами.

В этом месте Евсевий останавливается и переводит дыхание. Царство Божие вечно. Он выражает эту мысль не так примитивно; поток красноречия, к удивлению слушателей, все усиливается. Евсевий рисует грандиозный образ бесконечного универсума, где «Теперь» – лишь незаметное зернышко граната. Мы поделили Вселенную на неисчерпаемое множество конечных сфер, опершись на Божественную идею числа и меры, чтобы наш разум способен был вместить хотя бы ее часть. Евсевий воспевает числа, эту изысканную поэзию Бога, посредством которой бесконечность превращается в радостный и облаченный в знакомые нам одежды мир, где сменяются времена года, дни и ночи, «на которые наброшена украшенная звездами шаль. Бог простирает над землей небеса, подобно покрову, и рисует на нем Солнце, Луну и звезды». И посреди этого мира возвышается человек, любимое создание Господа Бога, озаренное властью над природой. А правит всем этим Слово, Божественный Разум.[59]