Константин Великий. Первый христианский император - Джордж Бейкер

Вряд ли стоит удивляться тому, что после получения такого гневного письма только шесть епископов осмелились появиться в Константинополе – и в основном это были люди, чьи епархии находились неподалеку. Подавляющее большинство епископов быстро разъехались из Иерусалима и успокоились, только добравшись до дома.

Среди приехавших в Константинополь был Евсевий из Кесарии, который привез с собой текст проповеди, произнесенной им в Иерусалиме.

Константин не был расположен к долгим и запутанным дискуссиям. Будучи воином, он не обладал склонностью к философским рассуждениям. Шесть епископов, все хорошо знавшие характер Константина, по большей части ариане, учли это. По прибытии они забыли об обвинениях, на основании которых Афанасий был осужден в Тире, и придумали новое, а именно: епископ якобы препятствовал отправке зерна из Александрии в Константинополь… Император выслушал их с тихим отчаянием.

Оставалась последняя возможность. По-видимому, отчасти проблема заключалась в самом Афанасии. Когда он покинул Тир, все остальные епископы составили дружную, сплоченную семью. Следовательно, если подержать его какое-то время в отдалении, эта гармония могла бы продолжиться, как того и хотел Константин. Все знают, что бывают моменты, когда неприятности возникают не из-за различия во взглядах или верованиях, а из-за несовместимости характеров. Очевидно, это был как раз такой случай… Константин прекратил обсуждение. Он не стал слушать никаких доводов. Он отослал Афанасия в Галлию дожидаться дальнейших решений… Епископ поселился в Трире, где, хочется надеяться, все еще чтят память этого человека.

Таким образом, решение о лишении Афанасия сана повисло в воздухе. Новый епископ на его место не был назначен. Совершенно очевидно, что Константин рассчитывал вернуть его в Александрию чуть позже, когда все наконец помирятся и забудут о прежних разногласиях.

Он не так уж ошибался в своей стратегии; таким образом претензии ариан были сведены на нет. Их попытки убрать Афанасия из Александрии лишились смысла, раз на его место не был назначен другой человек, а Афанасий в любой момент мог вернуться. Все их интриги практически ни к чему не привели.

Однако Константин был достаточно умен, чтобы понять, что ариане ставили своей целью не выяснение тонкостей церковной доктрины, а дискредитацию отдельных личностей. Сам он настойчиво стремился к миру и согласию. А они могут быть достигнуты только путем переговоров; их нельзя добиться, принося кого-либо в жертву. Последнее важное событие церковной жизни, имевшее место при его правлении, показало, как мало он сделал для устранения противоречий, сотрясавших церковь… Единство, согласие, общий труд для достижения общих целей – он свято верил во все это и всеми силами стремился к этому…

И что же?

Да ничего. Александрия никогда не была тихим и мирным городом. Когда Арий вернулся туда, беспокойства еще усилились. Император вновь отозвал его в Константинополь.

В присутствии императора ему было указано, что то исповедание веры, под которым раньше подписался Арий и которое Афанасий отказался считать истинным, страдает явными изъянами. Принимает ли Арий решения собора в Никее? Арий ответил утвердительно и подписался под их текстом. Затем его попросили поклясться в этом, что он без колебаний и сделал… Никейская партия не могла поверить в случившееся. Они были убеждены, что дело не обошлось без оговорок и плутовства. Многие считали, что у Ария под мышкой был его еретический Символ веры, и, когда он поклялся, что верит в то, «что записано», он имел в виду именно эту спрятанную бумагу… Дела обстоят очень серьезно, когда люди не верят даже клятвам. Константин принял смелое и мужественное решение. Он поверил клятве Ария и повелел епископу Константинополя принять Ария в свою епархию.

Епископ – убежденный никеец – не знал, что и думать. Запершись в церкви, он провел много часов за молитвой; один ревностный прихожанин (сочувствовавший ему сквозь замочную скважину) сообщил, что тот стоял на коленях, постился и молился, прося Господа подсказать ему, как дальше действовать. Его-то молитвам и было приписано следующее событие.

Арий очень торжественно обставил свое возвращение в лоно церкви. Приспешники его главного защитника, епископа Никомедии, шли по бокам, охраняя от возможного нападения. Когда шествие приблизилось к форуму Константина, Арий почувствовал себя плохо. Была сделана остановка. Через несколько минут он умер.

Так умер Арий[58]; однако этим кончалась не вся драма, а лишь ее первое действие… Произошедшее поразило и испугало не только Константинополь, но и всю страну. Никейцы считали это событие милостью Божией. Да и сам Константин, как говорят, увидел в нем доказательство верности никейского Символа веры. Традиция надолго сохранила память о точном месте кончины Ария.

Однако давайте вернемся к сосланному Афанасию. Арий еще находился в Александрии, когда Константин, закончив на время урегулирование внутрицерковных распрей, начал празднование тридцатого года своего правления.

Это был июль, тридцатый июль с той поры, когда в Йорке армия признала сына Констанция императором. Празднование проходило в Константинополе, новом прекрасном городе на Босфоре, основанном тем самым воином из Йорка. За тридцать лет мир стал совершенно иным. Самому Константину было 62 года. Он видел холмы Кливленда, болота Йоркшира и аравийские пустыни; он знал Диоклетиана и Максимиана, Галерия и Констанция; он дожил до дней Афанасия и Ария. Великая и удивительная судьба. Бог дал ему могущество и власть. Он не проиграл ни одного сражения – ни на море, ни на суше. Он явился причиной смерти трех императоров и даровал жизнь тысячам простых людей. Он основал бессмертный город и обессмертил свое имя… В тот год он отпраздновал бракосочетание своего второго сына, Констанция. Он не выказывал сожаления и ничем не показал, какие воспоминания мучают его; однако он не мог не понимать, что оставлять империю троим сыновьям сразу – это ввергать ее в пучину раздоров. Должно быть, он чувствовал, что, не имея достойного преемника, он лишается права гордиться своим правлением. Он мог опереться лишь на то, что совершил сам. Только его собственные дела стали основой его последующей славы.

Евсевий из Кесарии привез с собой в Константинополь проповеди, читанные им в Иерусалиме и приводившие всех в восторг. Теперь его попросили выступить с речью в честь тридцатого года правления императора.