Преступление - Ирвин Уэлш

Ты сел за руль и рванул в Манчестер. Эллис тогда уже сидел в тюрьме Стрейнджвейз. Он пару раз наведывался в Манчестер, по пути от своей девушки, которая жила в Престоне, следовательно, должен был знать город. Ты хотел выяснить, как время повлияло на Эллисову память.

Вид у Роберта Эллиса был соответствующий месту пребывания, глаза сверкнули надеждой. Ты в жизни не курил, однако на подобные свидания обязательно брал пачку сигарет. Эллис вежливо отказался. Отказ тебя впечатлил, и ты тут же возненавидел это чувство; впрочем, было ясно: перед тобой уже не тот человек, что мастурбировал на детской могилке. Эллис прекрасно понимал иронию своего положения; тюрьма, в которую он попал безвинно и в которой провел несколько лет, тщетно пытаясь выйти, странным образом изменила его сознание.

— Хоть я и жертва судебной ошибки, это место меня спасло, — произнес Эллис. — Да, я был идиотом, каких мало, так меня и так. Но чтоб ребенка убить? — Он горько усмехнулся. — Нет уж, увольте.

— Что вы скажете о человеке в дождевике?

— Да я его и не видел толком. У него полфизии было шарфом замотано. Помню только, на меня из-под капюшона глаза глянули. Совершенно безумные глаза. Я вообще-то нормально выношу, когда на меня пялятся, но тут прямо мурашки по спине побежали. Прямо мурашки.

— А что он сказал?

— Я говорю: «Жаль девчушку», а он: «Дети все время мрут.

То от недоедания, то от болезней».

— Может, у него был какой-то особенный голос? Высокий, или низкий или он с акцентом говорил?

— Акцента я не заметил. По крайней мере, шотландского. — Эллис улыбнулся тебе, затем кивнул на молчаливого конвойного. — И северо-английского тоже не было, и такого, как у меня. Интонации вроде пафосные, но не те, что у образованных людей бывают. Нет, не могу объяснить.

— Почему вы говорили такие гадости о девочке, да еще на ее могиле?

Эллис стиснул челюсти, уставился в одну точку. Пожалуй, ему стыдно, подумал ты.

— Потому что я был идиотом. Я был затюканный, озлобленный, я жаждал привлечь к себе внимание. И знаете что? — Эллис окинул взглядом убогую койку, стул, умывальник и широко улыбнулся. — Сработало! — Улыбка пошла на убыль. — Да только я не собираюсь слишком привыкать к здешним удобствам.

— Почему?

— Потому что вы ведь меня вытащите, разве нет?

Пожалуй, Эллисово сознание изменилось все же не кардинальным образом. Под полировкой проступила старая инкарнация.

— Я намерен найти ублюдка, который убил Бритни Хэмил.

— Я тоже, приятель, — закивал Эллис.

Однако в течение следующих мучительных дней тучи собрались и разразились над Корнеллом — он сломался и раскололся. Только не в убийстве Бритни. Корнелл сознался в любовной связи с женатым членом шотландского парламента, сведения просочились в прессу. Член парламента, ко всеобщему разочарованию, подтвердил информацию, чем угробил собственную карьеру, зато снял с крючка невиновного. Тоула эти события подкосили; тогда-то он и позволил тебе устроить фальшивую могилку на Стокбриджском кладбище.

Фальшивые похороны Бритни преобразовались в настоящие. Нищая Анджела умоляла:

— А нельзя, чтоб мою девочку по правде сейчас похоронили? Я для нее ничего даже близко похожего не смогу устроить...

В итоге расходы оплатили из полицейского бюджета. Когда же останки Бритни были преданы земле, ты принялся ждать. Ты сидел в фургоне, смотрел на мониторы, изучал каждого, кто приближался к месту упокоения Бритни. Обязанность тяжкая, практически бессмысленная, чреватая болью в спине и онемением шеи. Ноябрь наступал на пятки, серость давила на окно, как могильная плита.

Раз ты вышел в туалет. Вернувшись, обнаружил Нотмена на пороге фургона, болтающим с женщиной. Ты взбеленился, набросился на коллегу:

— Какого черта ты тут прохлаждаешься?

Нотмен стал извиняться, смущенная женщина поспешила прочь.

— Да я только на пять минут, ноги совсем затекли...

Ты вошел в фургон, прокрутил пленку назад. Ничего. Сердцебиение улеглось. Ты стал думать о своей следственной группе. Для них смерть Бритни — звук пустой, поиски убийцы - повод разинуть рот в пабе или в столовке. Обрыдшая рутина, от которой отлынивать сам бог велел. Ты и сам так поступал и ТО же самое чувствовал — когда другие дела расследовал. А теперь Нотмен тебя раскусил. Черт.

— Рэй, для тебя это дело вроде личного, да?

— Мне нужно найти мерзавца.

— Надеюсь, ты не подумаешь, что у меня нос слишком любопытный, — продолжал Нотмен, — только вид твой ужасен.

Ты хоть спишь?

— Нет. Эта малютка за нас обоих отоспится.

Ты работал по две смены подряд. Усталый и взвинченный, горстями ел бензедрин и без счету вдыхал кокаиновые дорожки, чтобы не отключиться в неприметном фургоне на краю кладбища. Ты знал: шансов выпадет не больше одного.

В это же время разворачивалась другая драма. Большинство полицейских болели за футбольный клуб «Хартс». Новость, что пользовавшегося популярностью тренера Джорджа Берли заменили Грэхемом Риксом, англичанином, отбывшим наказание за связь с пятнадцатилетней девочкой, шокировала всех. В день, когда об этом стало известно, ты, сидя в участке, составлял расписание дежурств на кладбище. Вошел Дата Гиллман с новой кофейной кружкой, а старую, с символикой «Хартс», на ходу метнул в мусорную корзину.

— Ну и чем тебе «Хартс» не угодили? — осведомился Нотмен.

— А тем, что, пока у них заправляет извращенец, будь я проклят, если эту кружку к губам поднесу. Иначе получается пародия на все, за что мы тут стоим, — прорычал Гиллман.

Тебя передернуло. Ты поднял взгляд — и выдал Гиллмана.

— А за что мы стоим, Даги? Вот ты, например, в Таиланде за что стоял?

— В Таиланд мы ездили расслабиться. Это совсем другое дело.

— Да что ты.

Однако Гиллман и не думал оправдываться.

— Ах ты предусмотрительный наш. Роббо проворонил, да и девчушку тоже.

У тебя перехватило дыхание.

—- Бред ты несешь... Роббо был непредсказуем!

Однажды вы с Роббо во время дежурства застукали юную парочку в момент половой близости. Девушка оказалась несовершеннолетняя. Роббо велел тебе допросить паренька в гостиной, а сам занялся девушкой в спальне. У нее в сумочке Роббо обнаружил наркотик, экстази и не преминул призвать тебя в свидетели.

Затем вернулся в спальню и заключил с девчонкой сделку. При мысли о том, какого рода была эта сделка, тебя бросало в дрожь. Характерно, что никакого обвинения Роббо не предъявил.

— Роббо этой историей нам в столовке все уши прожужжал. Заставил бедняжку отсосать, — произнес Гиллман. —

Я слышал, она потом приняла смертельную дозу наркотика. Ей промывание желудка делали.