Соседский ребенок - Шалини Боланд

Лорна выходит из комнаты, и я закрываю за ней дверь.

– Зачем вы здесь? – спрашивает Ханна. – Что вам надо?

Нет смысла ходить вокруг да около.

– Ты спишь с моим мужем?

– Что? Нет!

Будем надеяться, что Каллум что-то понял не так.

– Серьезно? – спрашиваю я. – А вот Каллум думает, что да.

– Чертов Каллум, – бормочет девчонка.

– Еще он сказал, что мой муж – отец твоего ребенка.

К моему ужасу, Ханна начинает плакать. Она шмыгает носом и вытирает глаза тыльной стороной ладони.

– Что ты плачешь? – спрашиваю я. – Так это правда? Ты поэтому расстроилась? Боялась сказать мне?

– Нет! – отвечает она.

– Если это правда, то я должна знать. Ты была несовершеннолетней, когда это случилось, так что я не стану осуждать тебя. Мне просто нужно знать, вот и все. Ты обвиняешь не кого-нибудь, а моего мужа, поэтому ответь мне. Пожалуйста.

– Уходите, – зло бросает она.

В этот момент дверь открывается, и в комнату входит Стивен Паркфилд. Его глаза гневно блестят.

– Мне нужно еще несколько минут, – говорю я. – Я разговариваю с Ханной.

– Никаких разговоров, – заявляет он. – Ханна, иди в свою комнату.

Ханна быстро ретируется. Я кричу ей вслед:

– Пожалуйста, скажи мне правду!

Но ее и след простыл, а гоняться за ней по дому Паркфилдов я не могу.

– Убирайся, – говорит мне Паркфилд. – Немедленно.

– Вы же не знаете, зачем я здесь, – говорю я.

– Мне плевать, – говорит он. – Ты пьяна, от тебя одни проблемы, так что убирайся.

У меня на языке крутятся тысячи резких ответов, однако все они остаются невысказанными. На глаза наворачиваются слезы. Ну почему я не могу добиться ответа, который мне так нужен? Почему так трудно выяснять правду? Делаю пару шагов к двери. В проеме стоит Лорна. Я вижу злость и пренебрежение в ее взгляде, и что-то внутри меня щелкает.

– Замечательно, я уйду, но вы держите свою дочурку подальше от моего мужа.

У Лорны вытягивается физиономия.

– В каком это смысле?

– Именно в том, что я сказала.

– Кирсти, ты бредишь, – говорит она.

Мне уже не в первый раз говорят, что я брежу, но я очень сомневаюсь, что это так.

– Спросите у нее, кто отец ее ребенка. – Я поворачиваюсь к Паркфилду. – Можете вышвырнуть меня из своего дома, но это не изменит того факта, что ваша дочь спит с моим мужем.

– Глупости! – заявляет Паркфилд. – Мы уже знаем, кто отец.

– Каллум, да? Вы думаете, что это Каллум, – говорю я. – А вы не допускаете, что Ханна хочет вас в этом убедить только потому, что на самом деле… на самом деле… – Мой голос дрожит, но я заставляю себя продолжить: – По словам Каллума, ваша дочь спит с моим мужем, и он отец ребенка.

Лорна бледнеет.

– Моя жена права, – говорит Паркфилд, – ты бредишь.

– Жаль, что нет, – говорю я. – Очень хотела бы, чтобы это было бредом.

* * *

Я вхожу в свой дом с ощущением, что все испортила. Зря пошла к соседям. Если выяснится, что Доминик спит с несовершеннолетней, его отправят в тюрьму. А Дейзи, когда подрастет, узнает, что ее отец сексуальный преступник. Разразится страшный скандал, и вся школа будет знать об этом. Мои коллеги, родственники и друзья будут шокированы. Наш мир рухнет.

Но что еще, черт побери, мне оставалось делать? Игнорировать все? Надеяться, что все рассосется само собой? Если Доминик действительно так поступил, значит, он заслуживает наказания, но страдать от ужасных последствий будем мы с Дейзи. Я опять стою в кухне, возле мойки, и в окно смотрю на сад. Все выглядит таким мирным и идиллическим. Таким спокойным. Совершенно противоположным тому, что творится у меня в душе.

Хотя Паркфилд, если я его хоть немного знаю, любит свою драгоценную карьеру гораздо больше всего остального. Он не заявит на Доминика в полицию, так как постарается избежать скандала. Нет, ему удобнее придерживаться мысли, что отец – Каллум.

Я не знаю, почему я стою на кухне. Зато я знаю, что нужно делать. Нужно встретиться лицом к лицу с мужем. Но я оттягиваю этот момент. Если Доминик во всем признается, мне придется смириться с тем, что моему браку конец. И у меня не будет иного выбора, кроме как уйти от него и воспитывать Дейзи одной. Я не хочу такого поворота.

«Пожалуйста, не допусти этого».

Горло сжимает спазм, глаза обжигают слезы. Но я должна оставаться твердой. Должна.

Я криво паркуюсь на площадке перед домом своих свекра и свекрови. Оставляю машину рядом с машиной Доминика, и глубокая царапина на краске служит мне ярким напоминанием о случившемся. Как будто мне нужно это напоминание! Вылезаю из машины, провожу пальцами по царапине и чувствую под подушечками ее неровные края. Представляю, как Каллум, удовлетворяя свой гнев на Доминика, раздирал ключом идеально гладкую поверхность. Если Доминик скажет, что все это правда – что у него была связь с дочерью соседей, – возможно, я дополню царапину еще одной, на другом боку машины. Или, вероятно, сделаю то, о чем так мечтает Каллум, – «подвешу эту гнусь за яйца».

Набираю в грудь побольше воздуха и провожу рукой по волосам. Дело мне предстоит непростое. Прежде чем мне удастся поговорить с Домиником, мне придется пробиваться через его родителей. Уже представляю их осуждающие взгляды, прикрытые сухой вежливостью. Однако я не могу допустить, чтобы их суждения увели меня в сторону или вселили в меня угрызения совести за то, чего я не совершала. Прохожу по дорожке и звоню в дверь.

Слышу внутри смех. Приближающиеся шаги. Опять смех. Дверь открывается. Это Одри при полном макияже, в фартуке марки «Эмма Бриджуотер» поверх цветастого платья до колен. Ее лучезарная улыбка уступает место потрясению, когда она видит меня.

– Ой, Кирсти. Мы… гм… не ожид… Не бери в голову, входи, дорогая, входи.

Прохожу в богато обставленный холл. В ноздри ударяет запах жарящегося мяса, и я вынуждена сдерживать рвотный позыв. В доме страшная жара, но боже упаси, чтобы Джефф и Доминик не получили на воскресный обед жареную баранину с затейливым гарниром.

– Я приехала поговорить с Домиником.

Из глубин дома доносится мужской смех. Приятно слышать, что муж весело проводит время.

Одри поджимает губы, а потом, понизив голос, говорит:

– Думаю, тебе, дорогая, нужно дать Доминику какое-то время. Все это стало для нас шоком – твой срыв, вчерашний неприятный инцидент. Дай ему день или два.

Я сдерживаю свой сарказм. Если бы она знала, что учудил ее драгоценный сыночек, она, возможно, была бы меньше склонна к критике.