Я тебе верю - Нелли Осипова

Однажды она познакомилась с милым, симпатичным французом, аспирантом по имени Жан. Он был лет на семь моложе ее, но это не стало препятствием к их сближению. Ей нравилось его имя, она всегда считала, что настоящего француза так и должны звать – Жан. Только он был не из Парижа, а из Бордо. Но и это допустимо для достижения цели – всегда можно впоследствии переехать в столицу. Жан занимался кинорежиссурой и считал, что образование, полученное в театральных вузах Советского Союза, включая и ВГИК, уникально и не имеет аналогов в других странах. Именно поэтому он и приехал в Москву.

Их частые встречи, поездки за город и походы в театр странным образом затянулись и приняли, выражаясь медицинским языком, хронический характер, а, как известно, хронические романы очень редко переходят в брак. Но Лариса проявляла спартанскую выдержку и настойчивость. И вот наступил день, когда они наконец очутились в постели, на что она возлагала большие надежды. Опустив детали, придется для полноты картины сказать: в самый патетический момент Жан, красный и весь всклокоченный – то ли от напряжения, то ли от неловкости – вдруг признался:

– Извини, извини… я должен был сказать… я… я… импотент…

Первая мысль была: бред какой-то, что он себе позволяет, этот французик из Бордо? Но потом словно молния озарила эту мрачную мысль – да, да, это было озарение! – и за ней пришла мгновенно вторая. Наверное, нейроны в мозгу в эту долю секунды выиграли чемпионат по скорости передачи мысли, потому что Лариса сразу же подумала: ну и что? Пускай, возможно, так даже лучше – он с этой проблемой никакой француженке не нужен, а я пока что стерплю. Она ласково взъерошила его курчавые волосы, улыбнулась через силу, тихим голосом, стараясь, чтобы слова прозвучали как можно проникновеннее, произнесла:

– Это ничего… это пройдет… бывает. Не нужно зацикливаться на неудачах.

– Ты говоришь, как врач. Не утешай меня, я все про себя знаю.

– В следующий раз все получится, вот увидишь, – настаивала Лариса.

Жан ничего не ответил, встал, оделся, подождал, пока и она оденется, подал ей руку.

– Я провожу тебя.

Прощаясь около дома, она помахала ему маленькой сумочкой, зажатой в руке.

– Позвони мне в субботу, я буду ждать!

Жан улыбнулся и быстрыми шагами пошел от дома к улице, где можно было слиться с толпой и хоть на время почувствовать себя таким же, как все, без того, что лечащий его врач называл индивидуальными особенностями данного организма.

Больше он не звонил и не встречался с Ларисой.

Дома ее ждали новые неприятности. Младшая сестра, с детства снедаемая завистью к старшей не только из-за своей неказистой внешности, но и по причине профессиональной неустроенности, время от времени преподносила очередную пакость, разгребать которую приходилось Ларисе, потому что мать, как уже говорилось, категорически отказывалась участвовать в домашних распрях и продолжала жить своей жизнью.

Так получилось, что Лиля после школы не смогла поступить в вуз, дважды сдавала в полиграфический, но оба раза терпела фиаско, потом решила, что ее призвание – театр, однако не прошла по конкурсу даже на второй тур. Тогда она какими-то путями вышла на группу промышленных графиков, людей, владеющих профессией, в семидесятые годы весьма востребованной и хорошо оплачиваемой. Лилю взяли помощницей с условием, что она постепенно станет обучаться профессии и со временем начнет работать самостоятельно. И вот именно на этом попроще она довольно быстро преуспела. Мать, Александра Вадимовна, была просто счастлива – наконец в доме появился еще один добытчик, и можно чуть расслабиться, и больше тратить на себя, тем более что годы мчались быстрой вереницей, требуя для поддержания формы все больше и больше расходов. У любовников она никогда не брала денег. Во-первых, потому, что придерживалась этого правила из принципа, во-вторых, оба любовника, и московский, и харьковский, имели семьи, взрослых детей, и нагружать их дополнительными тратами было бы просто неразумно. Они не в последнюю очередь оставались ей верны еще и по той причине, что Александра, Алюся, как звал ее один, Сашура, как называл ее другой, на протяжении многих лет их любовных связей оставалась для них совершенно необременительной в смысле финансовых расходов, за небольшим исключением, когда приходилось к различным датам делать ей подарки или оплачивать ее поездки на Украину в одном случае, на курорт – в другом. Разумеется, ни один из них не подозревал о существовании, скажем так – дублера, и все были довольны.

И вот теперь Лилька начала сама зарабатывать, стала покупать себе одежду, обувь, кое-что вносить в домашнее хозяйство, как это делала и Лариса. И все бы хорошо, но тут случился у некрасивой, вечно обиженной жизнью и старшей сестрой девушки роман.

Началась история с обучения этой самой промышленной графике у немолодого специалиста, человека, собаку съевшего в своем деле не только в умении отлично, на высочайшем уровне выполнять заказы, но и привлекать очень выгодных заказчиков. Работа его оплачивалась по высшему разряду, и деньги у него водились немалые, а главное, всегда неучтенные супругой, ибо размеры гонораров всегда нестабильны, не то что фиксированная зарплата. Он был примерным семьянином, любил своих двух дочерей, жену, как только можно любить женщину, с которой прожито двадцать пять лет, был добр, щедр, любил друзей и домашние застолья.

Все случилось на праздновании его сорокапятилетия и серебряной свадьбы одновременно, как говорят сейчас, в одном флаконе. Отмечали двойной юбилей в ресторане «Прага» широко, с купеческим размахом, с музыкантами. Было не меньше сотни приглашенных – родственников, друзей, коллег, нужных людей. Такой широкой гласности и демонстрации больших доходов он не боялся, ибо все у него было легально, он вкалывал и ему платили. Если он работал восемь часов в день – это были одни деньги, если сидел по десять-двенадцать часов – доход увеличивался, а если нанимал помощников вроде Лильки, то и подавно возрастало количество дензнаков. Впрочем, испокон веков любое ремесло в руках хорошего профессионала, умеющего много и честно работать, всегда приносило хороший доход, вот только в Советском Союзе, где все равны, быть ремесленником считалось непрестижным. С тех пор и началось их медленное, но верное вырождение, и по этой причине сейчас проще найти хорошего архитектора, чем квалифицированного рабочего-строителя, маляра, краснодеревщика, мужского портного и так далее…

Лиля, естественно, тоже была приглашена на пир и просидела до конца чествования, восхищаясь туалетами и драгоценностями дам, в основном, жен графиков. Она была в хороших отношениях с женой шефа, поскольку часто приходилось работать у них дома, в его кабинете. Именно жена и предложила мужу отвезти Лилю на машине домой, в далекий в те годы район, в Кожухово, а сама с дочерьми уехала на своей машине.

Дома у Киселевых никого не было: мать уехала на Украину, к любовнику, а Лариса ночевала у очередного поклонника. Лиля пригласила шефа подняться на минуточку, попить домашнего, хорошо заваренного чаю. Он не отказался, сказав, что ну, если на минуточку, то с удовольствием.